"Святые" 90-е Пионер. Том 1
Шрифт:
В общем, сидел я, слушал как трещат угли в печке, пил дерьмовый растворимый кофе, и никак не мог принять этого странного факта.
И даже не то меня напрягало что преступник в прошлом, оказавшись в окопе, стал нормальным человеком. Такое там было сплошь и рядом. Десятки, если не сотни тысяч бойцов пришли из тюрем, и не у всех были «легкие» статьи. Напрягало меня то, что я сам не догадался, не увидел в Бесе хотя бы тень того зверя каким он был когда-то. Многих бывших сидельцев встречал, и никогда на их счёт не ошибался. Было в них что-то общее, единоначалие какое-то. А вот
Задумавшись, сам не заметил как уснул. Вроде и кофе выпил, а вырубило. И спал сладко, и сны приятные снились, не розовые пони, но что-то около. А утром, когда проснулся, еще долго лежал в полудрёме, ленясь встать и затопить печку. Гараж хоть и остыл, но под найденным здесь же ватным одеялом мне было тепло и уютно.
Думал поваляюсь немного, и в институт пойду, только когда всё же проснулся окончательно, на часах уже показывало половину третьего.
Умылся остатками холодной воды, печку растапливать не стал, и экипировавшись, вышел из гаража в самом хорошем расположении духа.
— Подписали наконец! — с такими словами встретил меня отец когда я зашёл в квартиру.
— Что подписали?
— Постановление о референдуме по роспуску союза! Проголосуем, и кончится время коммуняк!
Я отлично понимал чувства родителей, намаявшись за свою жизнь, они, как впрочем и девяносто процентов граждан страны, жаждали перемен к лучшему. Но я так же знал что лучшее, для того же большинства, никогда не наступит, во всяком случае в том виде в каком они его ожидают. Впереди безработица, дичайшая инфляция, межнациональные конфликты, разгул преступности, нищета и ещё куча всякого дерьма, о котором они даже не подозревает.
Ну и комуняки, как презрительно называет их отец, никуда не денутся, перекрасятся в триколор, и дальше будут делишки свои проворачивать. Ну а те кто уйдет из властных структур, пойдут в криминал, или бизнес, хотя эти два понятия долгое время будут синонимами. Так что, повторюсь, не разделял я восторгов отца, хотя и прекрасно понимал его настрой.
— Дима, ты куда-нибудь собираешься на новый год? — когда сели ужинать, как бы невзначай поинтересовалась мама.
— На новый год? Не знаю пока.
За всеми последними событиями я не то чтобы забыл, но как-то не придавал значения. С возрастом этот праздник, впрочем как и все остальные, теряет свою актуальность. Когда ты маленький, новый год кажется чем-то сказочно-волшебным — ёлка из лесу, подарки, дед мороз, снежинки на окне, бенгальские огни. Потом, когда дорастаешь до подросткового возраста, видение несколько меняется, но налёт волшебства, предчувствие чего-то хорошего в новом году, остаётся.
Позже, лет в двадцать — двадцать пять, новый год это возможность собраться с друзьями, пригласить в ресторан понравившуюся девушку, ну или просто весело провести время.
Тридцать, тире, сорок, видение праздника вновь меняется, и зависит от наличия своих детей. Есть они есть, значит ты сам превращаешся в деда мороза, ну а если нет, тогда появляется очередной многодневный повод выпить.
Ну а когда полтинник и дальше, новый год становится скорее помехой, чем-то досадным, и неотвратимым. Напрягают длинные выходные,
У меня же ещё проще. Лет мне много, по факту я даже старше своих родителей, а знание того что будет дальше, не позволяет надеяться на чудо. Единственное что греет душу при упоминании праздника, это мамин новогодний «оливье», пельмени, и ещё немного «селёдка под шубой». Так что я просто поем, посмотрю новогодний огонек, и спать завалюсь, как делал это все последние годы.
— Ну смотри, нас к Мироновым пригласили, если хочешь можешь с нами пойти. — Улыбнулась мама.
Мироновы, давние друзья родителей, отец на рыбалку иногда мотается с дядей Егором, а тетя Вера так вообще завсегдатай маминых чайных посиделок.
— Да оставь ты его, пусть парень с друзьями отметит, себя-то помнишь в его годы? — отламывая хлеб, усмехнулся отец.
— Ну а что я такого сказала? Может Дмитрий с нами захочет пойти, тем более у Веры с Егором дочка такая умница! — пристально глядя на меня, заявила мама.
Я хорошо знал Вику Миронову, она, может, и умница, но далеко не красавица, поэтому выдержав мамин взгляд, молча отвернулся.
— Да брось. Скажешь тоже. — Отмахнулся отец. — Лет ей сколько?
— Шестнадцать через месяц исполнится. — Ответила мама.
— Ну вот, маленькая она ещё для нашего Димки. Ты лучше почитай вон, что в комсомолке пишут!
Не желая участвовать в очередном застольном диспуте, я доел свою порцию, и сославшись на уроки, ушёл к себе в комнату.
О референдуме объявили, союз, считай, обречён, значит и всё остальное произойдёт в том же порядке. Инфляция, крах экономики, развал сельского хозяйства, банкротство предприятий и всякое другое нехорошее.
Остановить распад я не смогу, да и желания такого нет, а вот предпринять некоторые шаги для собственного обогащения, вполне. Взять хоть те же ваучеры, насколько я знаю, умные люди массово скупали их у населения, чтобы потом с выгодой куда-то вложить, например в Газпром. Дело это стоящее, но очень непростое, и пока ещё далёкое, а вот что можно сделать сейчас, я как-то не очень понимаю. Не торгаш по жизни, я мало разбираюсь в том что в мире принято называть бизнесом. Не то чтобы нет совсем мыслей, но такое всё, простенькое, без изысков.
Первое что приходит в голову, развивать отцовский кооператив. Купить станки, расширять производство, магазины свои открывать. Мне бы что-то такое вспомнить, оттуда, из будущего, какую-нибудь фигулину интересную. Пионерами стать, первооткрывателями типа.
Но как не напрягал память, как ни старался, в голову ничего не приходило. Помог случай.
Буквально за неделю до нового года, возвращаясь из магазина, я наткнулся на похороны. Прямо возле подъезда соседней пятиэтажки стоял гроб, и собравшиеся вокруг него люди дружно грустили. Так бы я стороной обошел, не люблю это дело, но друга из детства заметил, как и он меня. Виталя Мотин, до седьмого класса вместе учились, дружили даже. Потом он с родителями переехал куда-то, и вот, такая встреча.