Святые грехи
Шрифт:
— Ага… — Она сделала еще один глоток. Заиграла томная музыка, что-то в стиле Лайонела Ричи. — Стало быть, по-вашему, этим занимаются психиатры?
— Вот именно.
Она согласно кивнула.
— Однако и в вашем деле приходится мириться с необходимостью быть слепо приверженным к порядку.
В его глазах зажглась и тут же погасла опасная искорка.
— Очко в вашу пользу, доктор.
Она слегка постучала пальцами по столу, выдав при этом свои чувства. «У него удивительная способность всегда сохранять спокойствие», — отметила Тэсс еще в кабинете у Харриса. Однако она
— Спасибо, детектив Пэрис, но почему бы вам не взять реванш?
Повертев в руках бокал, Бен так и не отпил из него.
— Ну что ж, попытаюсь. Мне кажется, что вы роетесь в грязном белье нервных домохозяек и скучающих служащих. Все свои наблюдения сводите к сексу или ненависти к собственной матери. Отвечаете вопросом на вопрос, оставаясь при этом равнодушной. Проходит пятьдесят минут — и все заканчивается. Раздается звонок — входит следую щий пациент. И вы не замечаете тех, кому действительно нужна помощь, кому по-настоящему плохо. Просто наклеиваете ярлык. Заносите в историю болезни и продвигаетесь дальше.
Чувствуя в его злости какую-то боль, она немного помолчала.
— Наверное, вам круто пришлось, — негромко проговорила она, — очень жаль.
Он недовольно заерзал.
— Мы ведь договорились — никакого психоанализа, — напомнил Пэрис.
«Да, круто», — снова подумала она. Но Бен не из тех, кто нуждается в сочувствии.
— Хорошо, зайдем с другой стороны. Детектив занимается расследованием убийств. Мне представляется, что вы целыми днями болтаетесь по улицам, поигрывая пистолетом. Утром вы увертываетесь от выстрелов, днем орудуете наручниками, затем объясняете подозреваемому его права и обязанности и тащите на допрос. В общем, похоже?
Он невольно улыбнулся.
— А вы умница!..
— Да, мне это говорили.
Он не судил безоговорочно о людях, которых не знал. Присущее ему чувство справедливости боролось в нем с застарелыми, вросшими в его плоть предрассудками. Он попросил официантку принести еще виски.
— Как вас зовут? Мне надоело да и неудобно называть вас «доктор Курт».
— Вас зовут Бен, — она улыбнулась, заставив его вновь остановить взгляд на ее губах, — а меня Тереза.
— Не пойдет. — Он покачал головой. — Не так вас называют, Тереза — слишком обыденно. Терри? Нет, это вульгарно.
Она слегка наклонилась вперед и положила подбородок на согнутые в локтях руки.
— Да, видно, вы и правда неплохой детектив. Меня зовут Тэсс.
— Тэсс, — медленно, будто пробуя на вкус, он повторил ее имя, — прекрасно. Скажите мне, Тэсс, почему вы выбрали психиатрию?
Тэсс посмотрела на него внимательно. Ей нравилась его непринужденная манера сидеть на стуле: не вяло, не развалившись, а спокойно и раскованно. Она даже позавидовала ему.
— Из любопытства, — еще раз повторила она. — Сознание человека — кладезь неразрешенных вопросов. И мне захотелось найти ответы на них. Если найдешь — сможешь помочь хотя бы в некоторых случаях: излечить мозг, облегчить страдания сердца.
Это задело его. Слишком уж все просто!
«Облегчить страдания сердца», — повторил он про себя, вспомнив
— Думаете, если удалось излечить, то удастся и облегчить?
— Да, одно неотделимо от другого. — Тэсс посмотрела мимо него, на обнимающуюся парочку, которая, весело смеясь, потягивала пиво.
— А я думал, вам платят только за то, что вы заглядываете в человеческие мозги.
Тэсс взглянула на него:
…Она больна не телом, но душою…
А ты возьми да вылечи ее. Придумай,
как исцелить недужное сознанье,
как выполоть из памяти печаль,
как письмена тоски стереть в мозгу и снадобьем
ей дать забвенье, сняв с ее груди
отягощенной тяжесть, налегшую на сердце…
Он поднял голову, отставил бокал и прислушался. Она говорила не громче обычного, но он не слышал ни музыкального автомата, ни звона посуды, ни смеха. Он наслаждался музыкой стихов!..
— «Макбет». — Увидев, что Тэсс улыбается, он пожал плечами и проговорил: — Легавые тоже время от времени читают.
Тэсс подняла бокал, что можно было истолковать как приглашение к тосту:
— Возможно, нам обоим следует по-новому взглянуть друг на друга.
Дождь продолжал моросить, когда они возвращались на стоянку возле управления. В такую погоду темнеет особенно быстро. От уличных фонарей на асфальте вымокших тротуаров блестели лужи, вокруг не было ни души — Вашингтон рано ложится спать. Только сейчас Тэсс решилась задать Бену вопрос:
— А почему вы пошли в полицию?
— Я же говорил, что люблю ловить плохих парней.
«В этом есть доля правды, — подумала она, — но это не все».
— Вы в детстве играли в сыщиков, после чего решили растянуть эту игру на всю жизнь?
— Нет, в детстве я любил играть в доктора. — Он подъехал к ее машине и остановился. — От этого умнеешь.
— Не сомневаюсь. Что же заставило вас вы брать государственную службу?
Можно было бы что-то придумать, уйти от ответа. Многим женщинам он нравится тем, что умеет делать и то и другое с обезоруживающей улыбкой. Но сейчас ему захотелось рассказать правду.
— Теперь, кажется, моя очередь цитировать: «Закон, не подкрепленный рукой человеческой и мечом, — всего лишь слова и бумага». — Слегка улыбнувшись, он повернулся к ней и встретился с ее пристальным взглядом. — «Слова и бумага» — не для меня.
— Стало быть, меч?
— Вот-вот. — Он наклонился и открыл дверцу. Их тела соприкоснулись, но они словно не обратили на это внимания. — Я верю в справедливость, Тэсс, а справедливость во сто крат важнее, чем слова на бумаге.
Какое-то время она молча обдумывала услышанное. «В нем есть какая-то ожесточенность», — подумала Тэсс. Он ее тщательно скрывает и не дает ей вырваться наружу. Может быть, слово «ожесточенность» и затасканное, но именно оно определяет его состояние. Ему, несомненно, приходилось убивать, против чего восставало все ее существо как следствие полученного ею воспитания. Он отнимал жизнь у других, рисковал своей, однако верит в закон, порядок и справедливость, а также — в меч.