Святые окопы
Шрифт:
Внезапно в голове старшего лейтенанта Старицына возникла мысль.
Если бандиты, предприняв еще одну или несколько попыток, не смогут прорваться и подавить сопротивление спецназа, они постараются доложить тем, кто их послал. Без взрывчатки, без карт Сочи и окрестностей, без подготовительных материалов и расчетов им просто нечего здесь делать. И об этом следовало доложить. А для того, чтобы доложить, потребуется хотя бы на время выключить «глушилку». И потому Владислав Григорьевич приказал младшему сержанту Вацземниексу вытащить из кармана трубку и почаще смотреть в нее, вдруг появится
– Бандитам самим скоро позвонить потребуется. Будем пользоваться моментом.
– Понял, товарищ старший лейтенант. Они будут просить разрешения на отступление.
– Молодец. Догадался. Постараемся им помочь решиться на это.
Высунувшись из-за камня, старший лейтенант дал еще несколько очередей. А в последний момент, когда бандиты уже ринулись на выход, кто-то из своих же бросил в толпу очередную гранату, и мощный осколок пробил Старицыну плечо рядом с первой раной. Владислав Григорьевич упал навзничь, уронив автомат. Он сначала даже боли не почувствовал. Почувствовал только, как ослабели руки и все тело. А когда попытался подняться, боль и пришла, лишив командира взвода сознания…
– Эта рана, товарищ старший лейтенант, пожалуй, похуже первой будет, – первое, что услышал старший лейтенант Старицын, очнувшись. Ефрейтор Сапожников делал ему перевязку. Владислав Григорьевич был уже без «разгрузки», без бронежилета, без бушлата и кителя. Голое по пояс тело холодил приближающийся зимний вечер. Может быть, просто знобило от ранения, как обычно бывает. Сейчас Сапожников не стеснялся, перевязочного материала благодаря запасам из «схрона» у него было много, и он обматывал командира взвода, словно желая утеплить его с помощью бинтов. – Вторая рана рваная, осколочная, а осколочные, сами знаете, какими бывают. Множественные повреждения мягких тканей. Хорошо хоть, осколок в теле не остался. Но вам, кажется, шейное сухожилие повредило, потому постарайтесь головой не вертеть. И вообще чудо какое-то… осколок, кажется, чиркнул по стенке сонной артерии, а артерию не порвал. Иначе вы в себя уже не пришли бы, я не сумел бы зашить артерию.
– Сонная же слева… – слабо попытался возразить старший лейтенант, хорошо знающий отработанный удар в сонную артерию двумя пальцами правой руки.
Ефрейтор понял, откуда у командира взвода такие «познания».
– Сонная артерия есть и справа, и слева. Только левая дает приток крови к мозгу, а через правую производится отток. При ударе в левую – она перебивается на мгновение, в притоке крови к мозгу образуется перерыв, и человек теряет сознание. Если вы про это спрашиваете. А с правой стороны просто вся кровь из вас вытекла бы, и все. Вы лежите, даже не пытайтесь вставать…
Ефрейтор рукой придержал командира взвода, попытавшегося сесть, и не позволил тому напрягаться.
– Что с бандитами? – спросил Старицын у старшего сержанта Ломаченко, подошедшего к нему с перевязанной головой. – И с тобой что?
– Бандиты отступили. Я тридцать восемь трупов насчитал. Здорово мы им поддали. Надолго запомнят. А меня, как и вас, товарищ старший лейтенант, осколком… Ухо оторвало, а голова на месте. На ближайшее время мне этого хватит…
– Наши
Старший сержант опустил голову.
– Говори, – потребовал Старицын.
– Большие. Первое отделение практически перестало существовать. Два человека осталось. Они умудрились перед отходом бросить за стену гранату. Сразу троих уложило.
– Близко подпустили. Нельзя близко подпускать.
– Из толпы бросили. Из глубины. Похоже, кто-то лежачий даже. Граната едва-едва стенку перелетела. Под ногами взорвалась.
– Понятно. Раненые…
– Вместе с вами и со мной – семь человек. Вы, товарищ старший лейтенант, самый тяжелый. Остальные после перевязки все в строю.
– Солдат не вижу рядом.
– Бандиты видели, что их с этой стороны обстреливали, и гранаты отсюда бросали. В следующей атаке все внимание сюда будет устремлено, тоже будут гранаты бросать. Я перевел второе отделение на противоположную сторону. Здесь только мы остались, ждали, когда вы в сознание придете, чтобы перенести.
– Нормально. Я сам хотел отделения перебрасывать.
– Я понял, еще когда вы всех на одну сторону вызвали.
– А третье? На место первого?
– На место первого.
– Нормально. Хорошо, когда есть, кому командира заменить. Пулеметы…
– Целы. Только один пулеметчик убит.
– Замени.
– Заменил уже.
– Идем. К Вацземниексу…
– Вам бы полежать до атаки, товарищ старший лейтенант, – недовольным тоном проговорил ефрейтор Сапожников.
– Хочешь, чтобы атака началась и бандиты в меня одного все свои гранаты бросили? – возразил командир взвода. – Помогите встать…
– Может, лучше перенести вас? – спросил Ломаченко и развернул бушлат, показывая, на чем лучше будет переносить командира.
– Тяжелораненый командир – это удар по психологии взвода. Пусть видят, что я иду. Помогите встать. Я смогу. Только придерживайте…
С этим не согласиться было трудно.
Владислав Григорьевич твердо поднялся, даже ногами потопал, пробуя почву под собой, и кажется, остался удовлетворенным.
– Нормально. Только голова сильно кружится.
– Последствия потери крови, – пояснил Сапожников. – И еще промедол сказывается. Я вам тюбик вколол, пока вы без сознания были, чтобы болевого шока не было, когда в себя придете.
– То-то у меня голова, как после стакана водки… Идем.
Он шагнул вперед, даже не пошатнувшись. Ефрейтор со старшим сержантом поспешили за старшим лейтенантом, чтобы поддержать его, но поддержка потребовалась только при спуске с камней у искусственной каменной стены. Там, убрав от себя руки сопровождающих, командир остановился рядом с уложенными рядом восемью телами своих погибших солдат. Глаза у всех, согласно христианскому обычаю, были закрыты чьими-то заботливыми руками. Выражение на обескровленных лицах было спокойное и почти блаженное. «Кровь отдавшие за други своя» – лучшая смерть для солдата. О том, кто куда после смерти отправляется по христианским обычаям, Владислав Григорьевич знал мало и совсем не понимал, кого причисляют к праведникам, кого к грешникам. Но верил, что погибшие защитники Родины в будущей жизни удостоятся заслуженной славы.