Святые земли
Шрифт:
Тогда я подумала: «Я влюблена в Эндрю». Без этого я чувствовала бы себя грязной, мерзкой. Мне требовалось превратить этот день моих открытий и эгоизма в день любви. И я влачила это чувство вины всю эту кучу лет.
Я так и не вернулась в Бостонский университет. Я перезаписалась в Нью-Йоркский. На следующей неделе Эндрю привез мне мою сумку, и все время приезжал ко мне. Меня как будто врасплох застали в борделе. С поехавшей крышей. Совсем без сил. Я начала работать над новой темой «Теория хаоса и монотеистические религии». Не смогла уехать из Нью-Йорка. Меня держало чувство вины и мой старый мучитель.
С тех пор как я ушла,
Аннабель
От раввина Моше Катана – Гарри Розенмерку
Назарет, 20 апреля 2009 года
Дорогой господин Розенмерк,
вам стоит приехать ко мне по нескольким причинам. Прежде всего – ваше скотоводство в опасности. Я очень продвинут и в общественной, и в религиозной, и в политической жизни Назарета. Поверьте, вы на неверном пути. Кроме этого, мне случается разговаривать не только о религии. Еще, например, о кино. И о кухне! (Какая удача – фигурировать в меню плохого ресторана с хозяином-циником! Этим сейчас займется мой адвокат.) А ведь я изысканный гурман и унаследовал от мамочки множество тунисских рецептов. Вы знаете их кухню? Все на масле, тут я с вами согласен, но бесподобная вкуснятина. Приезжайте после Песаха отведать бхейлы! И прекратим наконец эту пикировочную переписку. Мне очень любопытно взглянуть на ваше лицо, господин Розенмерк. Но если будете настаивать, то я вполне способен исписать целую записную книжку ругательствами на разных языках.
Искренне, конечно же, раввин из Назарета
Моше Катан
Кому: Annabelle.rо[email protected]
Дата: 21 апреля 2009 года
От кого: от мамы
Дорогая Аннабель,
твой брат сообщил мне о твоем любовном романе и о том, что с ним покончено. Не стану пенять, что я тебя предупреждала, ты ведь и сама уже знаешь.
Это и к лучшему. Будущего у вас не было.
Когда ты рассчитываешь, наконец, получить профессию? Ты расцветешь и еще встретишь мужчину, который оценит тебя по достоинству.
И нечего тебе коллекционировать дипломы и свидетельства об образовании! А то пока будешь учиться, опадут грудки и обмякнет живот! А ведь ты такая красивая. Это было бы очень жаль.
Я больше не хочу быть до чертиков надоевшей мамашей, но я так хочу, чтобы ты была счастлива. Кажется, мечте не суждено сбыться.
Корни всего этого еще в детстве. Ты ищешь отца, потому что он бросил нас, когда тебе еще не было и двух годиков. Есть раны, которые так и не зарубцовываются, однако смертоносны для нас не они сами, а то, с каким упорным наваждением мы их бередим, будто втыкая то и дело нож в одно и то же место. Определили один раз место ранения, которое не заросло шрамом, и вот вся жизнь теперь будет зависеть от того, когда рана снова откроется. Но бывает, что удар судьбы переворачивает всю жизнь. Или ты встретишь
Так долго было между мной и твоим отцом. Да, все на этом держалось. Я, уроженка Лилля, воспитанная монашками, придумала неподражаемый способ извести собственных родителей. Прошло время, и они перестали быть антисемитами, они принялись наперебой любить вашего папу, но тогда я уже не любила его.
Не знаю, что и сказать тебе, малышка моя Аннабель. Повидайся с папой, он всегда умел утешать тебя лучше, чем я.
Мама
От Давида Розенмерка – Аннабель Розенмерк
Париж, 25 апреля 2009 года
Аннабель,
11 сентября первая башня рухнула прямо у меня в машине. Там я услышал об этом по радио, а у меня было деловое свидание с кинопродюсером – он хотел, чтобы я адаптировал для кино «Кто я?». Когда я входил к нему в кабинет, еще говорили, будто это несчастный случай. А я-то сразу же набрал тебе, но на твоем автоответчике была только та глупая песенка из музыкальной комедии.
«Ты уже видела?» – и я ждал твоего ответа. Я произнес: «Аннабель», и твое имя прозвучало в твоей пустой комнате, тебя там не было. Деловое рандеву я проводил точно робот. Позади него работал включенный телевизор, и я видел, как второй самолет врезался в башню. Я пытался объяснить этому лысому толстяку-продюсеру, что за его спиной происходит нечто такое, после чего нам уже невозможно ничего обсуждать, но он только ответил: «Потом поглядим».
Его так и подмывало говорить о самом себе. У него еще оставалось полсигареты, и он хотел докурить, поддерживая разговор ни о чем. Тогда я просто вышел. Без объяснений. Без ответа. Когда я дошел до конца коридора, этот тип бросил мне вслед ругательство. Я повел машину прямо к маме, папа уже был там. Как будто вместе они были сильнее, могли лучше тебя защитить.
Мы просидели втроем до одиннадцати вечера. Ждали твоей весточки. Мама пыталась узнать, где проходит такая знаменитая конференция. Это она купила тебе билет до Нью-Йорка. А в университете твоя соседка по комнате так ей и отрезала: ты уехала в Нью-Йорк накануне.
А я-то, я-то думал: если ты умрешь, папа точно простит меня, и мне станет проще жить.
Ну что ты, Аннабель, ты знаешь, как я тебя люблю. Но эта мысль не оставляла ту часть меня, которую я ненавижу. Вот же, понимаешь, у всех нас есть свои черные полосы в душе. В письмах мы обмениваемся ими и помогаем друг другу от них избавиться.
Давид
От Гарри Розенмерка – раввину Моше Катану
Назарет, 26 апреля 2009 года
Дорогой господин раввин,
вчера, гуляя по центру Назарета, я встретил старого друга Хасана, и мы пошли покурить гашиша.
Не случись этого – думаю, я нагрянул бы к вам, чтобы мы посмеялись вместе и вкусили вашей «бхейлы» на оливковом масле! А что это вообще такое-то? Даже не знаю, как правильно выговорить.
Но раз уж я до вас не дошел, то посмешу вас хоть в письменной форме и не буду сам про это знать. Раскаты вашего смеха, наверное, раздадутся в пустой комнате. Словно его вовсе никогда и не бывало.