Связь без брака
Шрифт:
Я просто молчал, поскольку говорить с этим человеком было не о чем.
Генерал поднялся и зло рявкая на подчинённых вышел за дверь, почти сразу в квартиру влетел взбешённый муж матери Ивана, и набросился на меня с кулаками. Несмотря на его явное преимущество в весе, росте и опыте, я успел расквасить ему нос и попасть в ухо, прежде чем он повалил меня на пол и стал пинать сапогами.
— Тварь, опозорил меня перед всеми! — орал он, продолжая избивать. Стоящая у стола женщина, не сделала ни шага, чтобы прекратить это избиение.
Когда он наконец
Закончив умываться и переодевшись в другую форму, он вскоре ушёл, а его женщина подошла и попыталась тоже умыть меня, но я убрал её руки, всё сделав сам. Хотелось уйти отсюда и просто побегать, но куда? Да и обещанный мне полковник, должен был прийти в неизвестное время. Пришлось остаться и просидеть весь день у окна, смотря на то, как дети беззаботно бегают во дворе, играя в индейцев.
«Вроде бы я сменил место жительство, но что-то не сильно в жизни поменялись у меня дела, — в голове кружились крайне негативные мысли».
***
— Что же ты страну-то позоришь, сынок! — с этими словами в квартиру вошёл мужчина лет пятидесяти и поздоровавшись с Верой, подошёл ко мне. Я продолжал сидеть на подоконнике.
— А ну-ка встать, когда со старшими разговариваешь! — гаркнул он, и я просто из инстинкта самосохранения, поднялся и вытянулся перед ним.
Он открыл рот, но увидев разукрашенное лицо, налитое кровью ухо и школьную форму, на которой остались следы явно военных сапог, внезапно замолчал.
— Мда, — крякнул он, — давай-ка прогуляемся. Погода нынче просто замечательная.
Он повёл меня вниз, затем повёл по тротуару, посматривая вокруг.
— Давно я тут не бывал, — сказал он, — живу я сам близко к работе, чтобы время не тратить, раз и сразу на месте.
Я просто молчал и шёл рядом.
— Давай представим, что мы впервые увиделись и ничего друге о друге не знаем, — он протянул мне руку, — полковник Николай Петрович Щитов, начальник ЦСКА при министерстве обороны.
— Иван Добряшов, чемпион СССР по бегу на 100 и 200 метров, — сделал я вторую попытку в Москве поговорить с человеком.
— Это я отлично знаю, только почему-то мне позвонил взбешённый генерал Зверев и приказал разобраться сегодня же с зарвавшимся щенком, который стал внезапно ставить условия.
— Видимо ему не понравилось, что все те планы, что обсуждались без меня могли пойти прахом, — я пожал плечами, — могу вам рассказать то же, что и ему, сами решите кто прав.
— Прав всегда тот, кто старше по званию, — он сурово на меня посмотрел, — война этому быстро учит. Но я тебя конечно выслушаю, знаешь ли полезно знать мнение обоих сторон.
Ему я повторил слово в слово то, что ранее озвучил генералу, и это ввергло полковника в глубокую задумчивость.
— Да уж, заварились дела, — он покачал головой, — обычно к нам сами рвутся, только свистни, а тут столько возни в никуда.
— Я в этом виноват? — я поднял на него взгляд, —
— Ну не делай из себя обиженную девицу, — отмахнулся он, — в армии из тебя быстро сделали бы человека.
— Я всё ближе сейчас к тому, чтобы и с вами завершить разговор Николай Петрович.
— Ишь какой обидчивый, — хмыкнул он, вобрав в грудь воздух, — хорошо то как. Тишина, спокойствие, а ведь всего каких кто двадцать лет назад всё лежало в руинах. Двадцать лет, а молодёжь уже не ценит, что для неё мы сотворили.
— Давайте я вам расскажу Николай Петрович, что я видел за два года, проведённые в интернате, — предложил я ему, — да, я не спорю двенадцать лет я жил беззаботно и счастливо, здесь вам низкий поклон, но проливали вы кровь за то, чтобы двенадцатилетних девочек насиловали люди, которые должны были о них заботиться? Или чтобы детям ломали руки? Ноги? Просто, чтобы они лучше делали домашнее задание? Что-то я не помню таких обещаний от наших политических лидеров.
Взгляд полковника посуровел.
— Ты говори, да не заговаривайся Ваня, разбрасываясь такими словами.
— Если бы ваш генерал дослушал до конца, то одним из моих главных условий была встреча со следователем МУР-а Владимиром Павловичем Араповым.
— И о чём ты хотел с ним поговорить? О том, что сейчас сказал? — спросил он с усмешкой, — для этого можно было и не ехать в Москву, а просто пойти в милицию там, где ты жил. Там бы со всем быстро разобрались.
— Я конечно тупой, сам бы конечно до этого никогда не догадался. Вот одна только загвоздка: участковый — муж прошлого директора интерната и закрывал на всё глаза, а заместитель начальника КГБ района покрывает нынешнего директора. Вот ведь незадача какая, правда Николай Петрович? А письма товарищу Хрущёву почему-то вместо Москвы оказываются на столе у директора интерната, дальше думаю не нужно говорить, что произойдёт с учениками, их написавшими?
Лицо у полковника как-то внезапно постарело, он перестал улыбаться.
— И поскольку я это всё придумал, то вот это всё я заработал, играя во дворе и падая, — я остановился и прямо на дорожке, где мы шли снял с себя куртку, затем рубашку, показывая ему шрамы, переломы, затем нагнулся и показал голову где проходил широкий рубец.
— Оденься, люди смотрят, — хмуро сказал он, внимательно всё рассмотрев, — как-то и правда слишком много всего для подростка.
Дальше мы пошли молча.
— Что ещё ты хочешь? — наконец спросил он.
— Стадион для тренировок, доступ в зал тяжёлой атлетики, и чтобы мне не говорили, что я не так тренируюсь, как нужно. Я сам разработал методику для своих тренировок и пока она не давала сбоев. Время с каждым разом только улучшалось.
— 10.1, да, всех весьма впечатлило для никому не известного парня, — согласился он, — что-то ещё?
— Не хочу жить с этими, — я кивнул головой назад, — если есть казарма, тренировочный лагерь, хоть что-то, где можно поставить койку, я лучше буду там находиться.