Связь времен
Шрифт:
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЕРНОСТЬ ИСТОРИИ
Подводя итоги сказанному, повторим основные выводы нашего небольшого экскурса в отечественную историю.
Находясь на рубежах кочевой степи, «дикого поля», Древняя Русь, во всем прочем сходная с остальными европейскими странами, отличалась от них главным образом лишь более высоким давлением, которое она испытывала на своих южных и юго-восточных границах.
Если франкская империя Каролингов
Великороссия, чье этническое ядро сложилось в Окско-Волжском междуречье в результате оттеснения туда славянского населения из Приднепровья, должна была вести борьбу не на жизнь, а на смерть в несравненно более тяжких условиях, чем Киевская Русь. Переход с чернозема на подзол и суглинок не мог не снизить производительность сельского хозяйства, а стало быть, не мог не уменьшить совокупный объем прибавочного продукта, служившего для феодального государства экономическим фундаментом. Монгольский погром городов отбросил русское ремесленное производство на полтора-два столетия назад, что, конечно, должно было сказаться на вооруженности русской рати. Периодические набеги кочевников обескровливали Русь.
По своему военно-экономическому потенциалу она уступала каждому из своих главных противников — как Золотой Орде, так и Великому княжеству Литовскому (а помимо них и одновременно с ними приходилось иметь дело со шведами и немецко-датским орденом крестоносцев). Ответ, предложенный Москвой на этот исторический вызов и принятый Великороссией как единственно возможный, состоял в создании сверхпрочной государственной организации, способной не только выдержать сверхвысокое давление извне, но и преодолеть его. Были устранены все правовые ограничения на пути сосредоточения в руках государства материальных, трудовых и боевых ресурсов общества.
Русское общество, схожее по своей структуре с любым европейским, отличалось от него тем, что между российскими сословиями распределялись только повинности, обязанности, но не права по отношению к верховной власти. Этот строй, известный в истории под именем русского самодержавия, был призван устранить татарскую опасность, воссоединить в границах Российской державы большую часть древнерусских земель, а также решить третью жизненно важную задачу — расчистить жизненно важные для такого государства пути к берегам Балтийского и Черного морей.
Своеобразие московского государственного устройства не могло не наложить глубокого отпечатка на психический склад русского народа. Особенностью русского патриотизма стала безусловная и безграничная преданность своему государству, готовность при всяком столкновении его с внешней опасностью отдать ему столько богатств, труда и крови, сколько необходимо для ее отражения. Дело не только в том, что Московский Кремль властно, по своей воле налагал на все сословия
Характерной чертой Российской державы, делавшей ее исключением из общего правила многонациональных империй, было отсутствие у построившего ее народа комплекса «народа-господина» по отношению к иноплеменникам. Этому способствовало, во-первых, сознательное интегрирование русским царизмом феодальной знати различных народов в рамках политически единого правящего класса, во-вторых, постепенное сближение и смешивание многонациональных трудовых «низов», протекавшее в ходе мирной колонизации русским крестьянством не освоенных ранее земель.
Теперь, взяв в качестве отправной точки полученные выше результаты, мы перейдем к рассмотрению последней нашей задачи: попытаемся выяснить, какие черты российского освободительного движения повторялись в течение жизни трех поколений революционеров и запечатлелись в нашей великой революции, какова связь между традициями многовековой классовой борьбы угнетенных масс и российским революционным движением.
Приступая к этой теме, обратимся прежде всего к одному сложному историческому вопросу, по поводу которого до сих пор ломают копья историки, — к вопросу отношения русского народа к самодержавию.
САМОДЕРЖАВИЕ И РУССКИЙ НАРОД
А. И. Герцен, отвечая западным публицистам, усматривавшим в империи Романовых чисто русский деспотизм, писал: «…Русское правительство — не русское, но вообще деспотическое и ретроградное. Как говорят славянофилы, оно скорее немецкое, чем русское, — это-то и объясняет расположение и любовь к нему других государств. Петербург — это новый Рим, Рим мирового рабства, столица абсолютизма; вот почему русский император братается с австрийским и помогает ему угнетать славян. Принцип его власти не национален, абсолютизм более космополитичен, чем революция» [ 1 ].
И по своему классовому содержанию, и по внешним политическим формам, и по методам управления, и по идеологии российское самодержавие XVII–XVIII веков совпадает в целом с западноевропейским абсолютизмом. В обоих случаях имели место временное равновесие и временный компромисс между классом феодалов, уже тесно связанным с рынком и вовлеченным в товарно-денежные отношения, и торговым капиталом, который после овладения внутренним, национальным, рынком стремился вырваться на внешний, используя для этой цели боевую силу полуфеодального дворянства. В обоих случаях монархическая власть, балансируя на этих двух своих противостоящих опорах, приобретает видимость надклассовой силы и абсолютный (безусловный) характер — в этом последнем смысле передовой Запад пошел по пути, открытому ранее отсталой в прочих отношениях Россией. В обоих случаях абсолютная власть реализуется при помощи системы фиска, предусматривающего денежные, не натуральные подати, регулярной армии, бюрократии и полицейского аппарата.