Связанные честью
Шрифт:
— Ты представил нам практически произведение искусства, — вымолвил Маттео, кивнув в сторону комнаты, где простыни были перекинуты через своеобразную вешалку для лучшего обозрения.
Мое тело напряглось. «Что он имел в виду?».
Но Лука не выглядел обеспокоенным, он просто покачал головой в ответ. Сальваторе Витиелло и мой отец ждали, когда мы присоединимся к ним, и задерживаться еще дольше было бы не вежливо. Уже у стола отец встал и заключил меня в объятия. Столь открытое проявление любви удивляло. Он прикоснулся к моей голове и прошептал: «Я горжусь
Я выдавила из себя улыбку, когда он отстранился. «Гордится чем? Что потеряла девственность? Что раздвинула ноги?».
Сальваторе положил руку на плечи мне и Луке, одарив нас улыбкой.
— Надеюсь вскоре ожидать маленького Витиелло.
Мне удалось скрыть свое непомерное удивление. Разве Лука не упомянул, что я пила противозачаточные таблетки?
— Мне бы хотелось наслаждаться Арией в одиночку еще долго. Не хочется волноваться еще и за детей, когда Братва наступает, — жестко отрезал Лука.
Не выразить словами, какое облегчение я почувствовала от его слов. Я действительно не была готова к появлению детей. Жизнь подбросила уже достаточно перемен и без бонуса в виде ребенка.
Его отец кивнул.
— Да, да, конечно. Понятно.
После этого они начали разговор о Братве, стало ясно, что ко мне потеряли интерес. Выскользнув из хватки Луки, я направилась к женщинам. Джианна встретила меня на полпути.
— Отвратительно, — пробормотала она, сердито зыркнув в сторону простыней.
— Знаю.
Я оглянулась, но не увидела Фабио или Лили.
— Где…
— Наверху, в своей комнате с Умберто. Мать не хотела, чтобы они присутствовали на показе простыней.
Она заговорщически наклонилась:
— Я так рада, что ты наконец здесь. Эти женщины часами делились своими историями презентации простыней. Что, блядь, не так с нью-йоркской мафией? Если услышу еще хоть одно слово об этом, то устрою им настоящую кровавую баню.
— Теперь, когда я здесь, сомневаюсь, что они будут обсуждать что-то, кроме тех развешанных тряпок, — пробормотала я.
Оказалось, я была права. Практически каждая женщина ощущала потребность обнять меня и дать совет, который заставлял нервничать. «Будет лучше». «Иногда женщине требуется время, чтобы привыкнуть». И самое лучшее: «Поверь, у меня ушли годы, чтобы научится этим наслаждаться».
Мать держалась в стороне. По неведомым мне причинам. Валентина ничего не сказала, обняла, коснулась моей щеки и улыбнулась, прежде чем отойти и уступить место другой женщине. Мать стояла со сжатыми перед собой руками и осуждающим выражением лица. Радовало, что она не делилась историями о своей первой брачной ночи с отцом. Я шагнула к ней, и она крепко обняла меня. Как и отец, она не была слишком ласкова, но ее близость вызывала чувство радости.
— Как бы мне хотелось защитить тебя от всего этого, — прошептала она, прежде чем отойти.
На ее лице промелькнуло чувство вины. Я кивнула; и не винила ее. Что она могла сделать? Отец не позволил бы ей переубедить себя и отменить
— Лука не перестает смотреть на тебя. Должно быть, ты произвела на него сильное впечатление, — насмешливо произнесла мачеха Луки.
Я повернулась в ее сторону и вежливо улыбнулась. Возможно, Лука просто хотел убедиться, что я случайно не выдам наш секрет. Уголком глаза я увидела позади открытую дверь, вслед за Фабио в комнату вошла Лили. Вероятно, они воспользовались случаем - Умберто пошел в туалет, - и убежали. Джианна скорчила гримасу, когда наш брат остановился у простыней.
Высвободившись, я направилась в их сторону с Джианной, что следовала за мной по пятам. Мать была вовлечена в более чем вежливую беседу с мачехой Луки.
— Что ты здесь делаешь, мой маленький монстр? — спросила Джианна, хватая Фабио за плечи.
— Почему на простынях кровь? — он едва не сорвался на крик. — Кого-то убили?
Джианна расхохоталась, в то время как Лили выглядела откровенно огорченной видом простыней. Думаю, это разрушило ее иллюзии о сказочных принцах и любви под звездами. Мужчины за столом тоже начали смеяться, и лицо Фабио сморщилось от гнева. Несмотря на восьмилетний возраст, у него был характер. Я надеялась, что он успокоится, в противном случае попадет в беду после своей инициации. Джианна взъерошила ему волосы.
— Ты поедешь в Нью-Йорк с Лукой? — спросил вдруг Фабио.
Я прикусила губу.
— Да.
— Но я хочу, чтобы ты поехала с нами.
Слыша, как он это говорит, я моргнула в попытке скрыть тоску.
— Знаю.
Лили ненадолго оторвала взгляд от простыней.
— Ты не хочешь поехать куда-нибудь в медовый месяц?
— Не сейчас. Русские и тайваньцы доставляют Луке неприятности.
Фабио кивнул, как будто понял, а может, так и было. С каждым годом он все больше узнавал о темном мире, в котором жил.
— Хватит пялиться на простыни, — тихо сказала Джианна, но Лили казалась слишком захваченной видом.
Ее лицо сморщилось.
— Думаю, меня сейчас стошнит.
Я положила руки ей на плечи и повела к выходу. Она дрожала.
— Терпи, — приказала я, и когда мы почти выбегали из комнаты, все взгляды устремились в нашу сторону.
Мы спустились в холл.
— Где туалет?
В этом здании было слишком много комнат. Ромеро направил нас в конец коридора, открыл дверь и закрыл, как только мы оказались внутри. Я держала волосы Лили, пока ее тошнило, а затем усадила на пол и вытерла лицо влажной салфеткой с мылом.
— Я все еще чувствую себя странно.
— Положи голову между коленями. В чем дело? — Я присела перед ней.
Она слегка пожала плечами.
— Я принесу тебе чаю.
Я выпрямилась.
— Не позволяй Ромеро видеть меня такой.
— Ромеро не….
Лили была явно в него влюблена, мне оставалось лишь промолчать. Это было бесполезно, но можно позволить хотя бы маленькую фантазию, ведь вид простыней и так сильно ее огорчил.
— Я не позволю ему войти, — вымолвив обещание, я вышла из туалета.