Связанные одной местью

Босые ступни приятно лизала тёплая волна. Гладкий мокрый песок со спины и припекающие лучи ласкового солнца заставили Саньку расслабиться, забыться и даже чуть-чуть задремать.

Как вдруг – удар! Какой-то идиот испортил сладкую негу, угодив тяжёлым шершавым мячом в такой беззащитно-расслабленный живот, прямо по не так давно зажившему проколу.

– Ай! – Антипова быстро сменила позу и, оставшись в сидячем положении, проверила, как там серьга.

Всё в порядке. Всё на месте.

– Простите…

Над

девчонкой вырос силуэт – крепкий, широкоплечий – и загородил собой светило.

– Обалдел что ли?! – взвинтилась Санька. – Тебе тут пляж или баскетбольная площадка?!

Прикрывая рукой глаза, – парень хоть и отбрасывал тень, но слишком уж ненадёжную, то и дело предательски ускользающую, – девушка выливала на него раздражение за то, что посмел потревожить её покой.

– Да ладно, ладно, – успокаивал тот. – Прости, реально случайно вышло.

Антипова обратила внимание на девушку, ожидающую поодаль. Стройная, яркая, в голубом купальнике и парео на бёдрах, она топталась на месте, поглядывая в их сторону.

– Случайно, – усмехнулась Антипова. – Ну и чёрт с тобой. Иди уже, тебя девушка твоя ждёт.

– А это не девушка, – зачем-то возразил незнакомец, подняв с песка мокрый мяч. – Это сестра.

– А сестра твоя не девушка что ли? Иди уже…

Санька смотрела на отдаляющуюся фигуру. А парень-то симпатичный. Может, стоило познакомиться? Хотя… какой смысл? Послезавтра всё равно уезжать. И больше они не увидятся. Чёрт с ним.

Возвращаясь в гостиницу, девчонка думала о том, как же скучно она проводит время. Вроде бы море, пляж, сплошной кайф и расслабуха, а всё одно – скучно. А всё потому что с предками, и точнее с матерью, приехала. И с её новым хахалем. А ещё с тётей Викой, которая, будучи несильно старше Саньки, обещалась ходить с ней по дискотекам, а сама проводит вечера с этими старпёрами. А без скольких-то там часов шестнадцатилетней девчонке так хочется гулять!

А ещё больше Саньке хотелось влюбиться. Только по-настоящему, чтоб – как там пела Дубцова? – и в небо за ним, и в пропасть. Только где ж его найти, такого? Одни уроды и имбецилы кругом.

Оставив резиновые шлёпки-мыльницы на порожке, Санька шагнула в номер и первым делом направилась в душ – смыть с себя остатки песка и соли. Затем, уже бодрая и посвежевшая, небрежно скрутила свои заметно выгоревшие за лето русые волосы в пучок, нацепила чистую майку и короткие юбку-шорты, и подошла к кровати тётки.

Из-под служившей в качестве одеяла простыни торчала напедикюренная ступня. Санька призадумалась, кинув взгляд на стоящий рядом стол. На нём со вчерашнего вечера стояли заляпанные отпечатками пальцев, губ и остатками вина бокалы, большая, полная арбузных корок, миска и тарелка с заветренным сыром. Нет, Викуся. Щекотка это слишком слабое для тебя наказание.

Антипова схватила миску и прошмыгнула в санузел. Скинув корки в раковину, набрала в освободившуюся тару холодной воды и вернулась обратно.

Раз, два, три!

– Аа! –

вскочив, заорала Вика. – Санька, зараза, ты сдурела!

Антипова сложилась пополам.

–… Ты, дьявольское отродье! – ругалась, зачем-то отряхиваясь, тётка. – Разве можно так?! Кто тебя этому научил?!

– Прости, Викусь, – сквозь смех извинялась девчонка. – Ну, просто не сдержалась. Нога эта твоя…

– Дура! – гаркнула в лицо ей потерпевшая. – Всё мамке твоей расскажу, будешь в номере до отъезда сидеть!

И разъярённая слегка полноватая двадцатипятилетняя соседка хлопнула дверью душевой.

Антипова пожала плечами и прыгнула на свою, аккуратно застеленную, кровать, успев прихватить с тумбочки купленный ещё в аэропорту «Космо».

Вика вышла уже остывшей, но без обычной улыбки на лице. Вообще, Санькина тётя – ну, вот так вышло, что бабуля родила дочерей с разницей в десять лет – была отличной, милой, доброй и душевной девчонкой. Правда, для школьницы Антиповой не девчонкой вовсе, а реальной тёткой, с солидным багажом лишних килограммов, дурацких запретов и комплексов. Однако, девушки всё равно прекрасно ладили. Дружелюбная Викуся находила общий язык со всеми – и с Санькой, и с её матерью, то есть своей старшей сестрой, и с кем только можно. Антипова иногда удивлялась такому покладистому нраву.

Сама же Санька была натурой неоднозначной. Вспыльчивой, непримиримой, своенравной. Она часто конфликтовала со сверстниками, периодически враждовала с пытающейся что-то из себя корчить матерью, не приемлела притворства и лжи, и не стеснялась говорить в лицо всё, что думает.

С минуту девушка наблюдала за подругой из-за чуть опущенного ниже линии взгляда журнала, а потом решилась:

– Викусь…

– Чего тебе? – буркнула обиженная тётя, натягивая на раздельный, оголяющий круглый живот, купальник лёгкую вискозную тунику.

В номере почему-то опять не работал кондиционер и, несмотря на ранний час, становилось довольно душно.

– Ну прости, Викусь, – выжала из себя Санька. – Я не со зла.

– Со зла- не со зла… – бубнила, подёргивая бёдрами, Вика. – Мне что, от этого легче… Пойдём к твоим, сдаваться…

И, расправив, наконец, свой наряд, соседка по номеру взглянула на девушку.

Та отложила в сторону журнал и встала. Но не для того, чтобы идти «сдаваться», а просто, открыть окно.

– Никакие они не «мои», – отвечала она. – Мамка моя, согласна. Но и твоя тоже. А этот додик сушёный никакого отношения к нам не имеет, так что увольте меня, пусть дрыхнут.

– Этот «додик сушёный», – продолжала настаивать тётя. – Твой, надеюсь, будущий отчим, так что я бы на твоём месте относилась к нему более уважительно.

– А я бы на твоём месте, – передразнила Антипова. – Убрала г***о, которое вы тут с вечера оставили. Я всё понимаю – отдых, но нельзя ж в свиней превращаться!

Подруги наверняка бы поссорились, если бы не мягкость старшей. Она согласилась, что оставлять после себя срач – это некрасиво, и даже принялась убираться. Санька торжествовала – она, как всегда, права.