Связанные страстью
Шрифт:
Дженни хотела его перебить, но Такер многозначительно посмотрел на нее и продолжил:
— Мне хочется, чтобы ты простила себя, поскольку я виноват в случившемся. Я приехал в Техас, чтобы, отомстив брату, вернуть покинувшее меня чувство удовлетворенности жизнью. Но мне это не удалось. А потом я встретил тебя.
Такер с минуту помолчал, а потом, густо покраснев и с трудом выговаривая слова, произнес:
— Я люблю тебя, Дженни… это говорю тебе я, Такер Конрой. Вчера я попросил тебя уехать. Но только по одной причине: почувствовал, что теряю над собой контроль. Я
Поскольку при этих словах Дженни побледнела, Такер подошел к ней и нежно сказал:
— Все дело в том, что сейчас я недостоин тебя и знаю об этом.
— Такер…
У Такера стали непроизвольно подрагивать руки, когда он заметил, что холод в глазах Дженни начал постепенно таять. С огромным чувством он произнес:
— Мне никогда не забыть совершенные мной дурные деяния. Особенно хорошо я понимаю это теперь, когда могк во всей полноте оценить тяжесть сельскохозяйственных работ и понять, какого огромного труда стоит ранчеро накопить хотя бы небольшую сумму, чьи трудовые сбережения я без зазрения совести крал или отбирал у их владельцев; Увы, я не смогу предложить тебе совместное будущее, ибо меня преследуют силы закона.
— Такер, ты говоришь мне правду?
— Чистую правду. Наконец-то сподобился, хотя уже слишком поздно.
— Ничего еще не поздно. Как ты не понимаешь? Ведь сейчас ты стал совсем другим человеком!
— Вероятно, однако это не может изменить того, что я сделал.
Дженни перешла на шепот:
— Сможет ли изменить тебя тюрьма, если ты уже сам изменился?
— Я должен понести наказание.
— Наказание тоже ничего не изменит.
— Я не могу компенсировать причиненный мной ущерб иначе, как отбыв наказание.
— Послушай, Такер, что ты хочешь от меня услышать? — спросила Дженни, едва сдерживая слезы, и подошла к нему. — Хочешь, чтобы я заявила, что ты — дурной человек и никогда не исправишься? Но ведь я знаю, что это не так. Какие бы чувства ты ко мне ни испытывал, тот факт, что ты пришел сюда и говорил со мной, демонстрирует твою искренность и полное внутреннее перерождение. Возможно, ты впервые в жизни задумался о чувствах других, а это дорогого стоит.
— Это произошло только потому, что я полюбил тебя.
— Не говори больше эти слова. Ты меня не любишь.
— Только не надо рассказывать мне о том, что я чувствую, Дженни. Ты заставила меня задуматься о совершенных мной ужасных поступках и пробудила в душе желание каким-то образом загладить их.
— Твое прошлое сделало тебя тем, кто ты есть.
— Мое прошлое сделало меня недостойным тебя.
— Глупости.
— Ничего подобного.
— А между тем ты брат Мэтта.
— Опять этот Мэтт…
Дженни не сдержала улыбки.
— Мэтт отзывается о тебе в той же примерно манере.
— Неужели?
С
— Он сказал так, когда я сообщила ему, что люблю тебя.
Такер на мгновение замер. Потом его губы задрожали, он судорожно сглотнул и едва слышно произнес:
— Ты испытала это чувство, когда думала, что я — Мэтт.
— Я никогда не думала, что ты — Мэтт.
— Не выдумывай, Дженни. Я приехал сюда лишь для того, чтобы ты поняла, что я пошел на близость с тобой потому, что был не в силах отвергнуть тебя.
— Я тоже особа не очень-то сильная.
— Ты так не думаешь, Дженни.
— К сожалению или к счастью, я произнесла эти слова вполне искренне.
— Ты уверена?
— Ни в чем не была так уверена, как в этом.
— Дженни…
Мигом преодолев разделявшее их расстояние, Такер заключил Дженни в объятия. Затем прижал губы к ее губам, и она ответила на его поцелуй. Продолжая сжимать ее в объятиях, он неожиданно прервал поцелуй и всмотрелся в ее глаза. Они излучали некое особенное сияние, и Такер неожиданно осознал, что это сияние предназначено ему одному.
Он поцеловал Дженни в глаза, она прикрыла веки, и он ощутил губами трепет ее ресниц. Его поцелуи быстро согрели девушку, поскольку он каждый раз прижимался горячими от страсти губами к еще не целованной части ее лица. Закончив покрывать поцелуями лицо, он напоследок облобызал ушко, После чего снова переключился на рот.
Неожиданно Такера пронзил страх, и он поднял голову. Неужели из всего, что ему наговорила Дженни, он услышал только то, что хотел услышать? Неужели Дженни и в самом деле хочет его, Такера — человека, воплощавшего в себе дурное прошлое и неопределенное настоящее?
Такер опустил голову и вновь всмотрелся в глаза Дженни, но они излучали лишь свет любви — то особое золотистое свечение, которое невозможно ни с чем спутать.
Такер крепко прижал ее к себе. Отныне Дженни — его Дженни — принадлежит ему одному.
Мейсон Лайт повернулся к человеку небольшого роста, вошедшему в хижину, где они оба остановились. Мужчины были в полном изнеможении и находились в незнакомом месте в диком заброшенном краю среди прерий. Мейсону Лайту это не нравилось. Он был среднего роста, черты лица мелкие, острый, заросший щетиной недельной давности подбородок. Одежда покрыта пылью, что неудивительно, ибо ему с приятелем пришлось-таки попутешествовать. Угрюмо посмотрев на своего компаньона, Мейсон осведомился:
— Ну, что тебе удалось выяснить?
— Такер проезжал по этой дороге, это точно. Грабил небольшие банки в близлежащих городках, выдавая себя за брата-близнеца, и таким образом вводил в замешательство полицейских и шерифов. Но в одиночку ему не удалось провернуть ни одного крупного дела, какие, бывало, мы проворачивали, когда работали вместе. Так что денег у него скорее всего кот наплакал. — Коротышка снял свою широкополую шляпу, грязной рукой отер пот с преждевременно полысевшей головы и добавил: — Не понимаю я его. Дела у нас шли хорошо, проблем с представителями закона не было, а он вдруг взял — да и отчалил, не сказав никому ни слова.