Связанные вместе
Шрифт:
Я не смог разобрать, что было сказано, но уровень громкости был налицо. И я знал, почему. Это не было просьбой к федералам, потому что это была полностью их юрисдикция. Любое покушение на жизнь федерального агента - их дело. Я также знал, что за покушение на жизнь заместителя маршала США полагается не менее двадцати лет. Я понятия не имел, повышается ли он в зависимости от ранга, но в любом случае Фармер не собирался оставаться молодым после выхода из тюрьмы. Даже если он заявит о своей невиновности и скажет, что пришел убить Джори, а не Сэма,
– Интересно, знал ли Фармер, от чего еще ему придется отказаться, придя сегодня в этот ресторан, – сказал я в спину Яну, когда он, достоверно изображая Доминика Торетто, входил в последний поворот на двух колесах.
– Я подозреваю, что он хотел лишь навредить Сэму, – ответил Джори. – А лучший способ сделать это - причинить вред мне или нашим детям.
Я повернулся к нему.
– Могу я спросить, почему вы не выглядели испуганным?
Он улыбнулся мне, и я увидел, что в его глазах блестят слезы.
– Я никогда не волнуюсь, когда со мной Сэм Кейдж. Я пуленепробиваемый, когда он рядом.
Забавно, но я всегда чувствовал себя с Яном точно так же.
Часть 4
У главного входа в больницу Джори запретил нам входить.
– Но что, если у Фармера есть подмога? – предположил Ян.
– Что, если там есть какой-нибудь случайный парень, который увидит его и взбесится? – поддержал я, жестом указывая на нашего босса, который не выглядел так, будто ему больно, а, наоборот, просто скучал от всей этой дискуссии. – Нет, мы должны остаться с ним, пока вы все не отправитесь домой.
И вдруг Джори как будто растворился. В одну секунду он был ярким и сияющим, а в следующую секунду уткнулся в Сэма, всхлипывая, уткнувшись лицом в его грудь, и дрожа, как лист в бурю.
– Что ты сказал? – гаркнул Ян, ударив меня по затылку.
– Ой-ой-ой, – простонал я, обиженно глядя на него.
Кейдж покачал головой.
– Вы оба хотите остаться, беспокоитесь обо мне, преданы. Он очень тронут, – объяснил он, поглаживая одной рукой волосы Джори, а другой сжав его между лопаток и крепко прижимая к себе. – У него до смешного мягкое сердце, и он потрясающе умеет держать себя в руках, пока не дойдет до предела.
Судя по тому, как он склонился, уткнувшись лицом в грудь нашего босса, и как сбивчиво дышал, я подумал, что Джори израсходовал все свои силы еще до того, как мы оказались в больнице.
– Вы двое, пожалуйста, идите. Я обещаю вам, что со мной все будет в порядке. Наши друзья уже едут с детьми, и я не хочу пугать их еще больше, чем, я уверен, они уже напуганы.
– Но, сэр, наше присутствие здесь...
– Не поможет, – непримиримо заверил меня Кейдж. – Я ценю вашу задумку, но мне нужно, чтобы вы ушли.
Ян прищурился, не желая уходить, готовый, как я догадывался, сопровождать этого человека в приемный
– Итак, джентльмены. Вы свободны.
Ян мог бы еще протестовать, но тут подъехал внедорожник, из которого вышли пятеро агентов ФБР - их всегда можно было опознать; это было похоже на съезд чистеньких плащей, - и главный, он был самым блестящим, бросился к Кейджу. Я помнил Кэлхуна по тому, как мы с Яном общались с ним в Фениксе, но он даже не заметил нас, сосредоточившись только на Кейдже. Впрочем, это меня вполне устраивало. Кэлхаун должен был прервать свой собственный День святого Валентина, чтобы проведать друга и убедиться, что Клинт Фармер передан под опеку ФБР. Это был хороший поступок. К тому же таким образом секреты нашего босса были в безопасности.
– Не думаю, что люди стали бы обращать внимание на старые новости, если бы знали правду, – сказал я Яну, когда мы шли к улице, где стояло такси. Наша нынешняя машина уже благополучно расположилась на ночь на больничной стоянке.
– Я не согласен. Думаю, Кейдж прав. Люди любят хорошие, сочные истории о мести, и я думаю, что они будут вспоминать все, что было в прошлом, и совсем не обращать внимания на то хорошее, что происходит сейчас.
– Ты очень раздражающий, – поддразнил я его.
Он пожал плечами, когда мы подошли к первому такси в очереди из четырех, и потянулся ко мне, чтобы открыть дверь. Сев в машину, я освободил для него место, а на вопрос водителя, куда ехать, ответил: «В Линкольн-парк».
– Значит, ты не против того, чтобы побыть уставшим? – спросил я мужа, когда он сел в машину и закрыл дверь, положив руку мне на плечо.
Он стал гораздо более раскованным на людях и редко куда-то ходил - кроме работы, конечно, - не держа меня за руку или не обнимая.
– Я знаю, какими бывают люди, – сказал он, придвигая меня ближе, чтобы я прижался к его боку.
– Знаешь, когда меня ранили, у меня было сильное кровотечение, – прокомментировал я Яну. – Я не помню, чтобы я был таким крутым и жестким.
– Это потому, что в тебя попала пуля чуть большего калибра, – заметил Ян, зарываясь лицом в мои волосы и целуя мой висок.
– Тебе очень идет этот образ, – похвалил я его, мне понравилось, что галстук-бабочка его смокинга распущен, воротник расстегнут, рубашка все еще заправлена, но помята. Он выглядел неряшливым и красивым, и я в равной степени ценил его и так, и безупречно собранным, искусно причесанным.
– Тебе легко угодить, – пробормотал он, зевнув, рука с моего плеча скользнула к шее, затем он мягко наклонил мое лицо к себе и поднял мой подбородок, чтобы поцеловать меня.
Я почувствовал это до кончиков пальцев, искра возбуждения пронеслась сквозь меня, освещая все вокруг. Я тихонько застонал ему в рот, и в ответ его вторая рука обхватила мое горло, удерживая меня на месте, пока он углублял поцелуй там, на заднем сиденье такси.
Хихиканье таксиста переключило наше внимание на него.