Свыше наших сил (1 часть - 1883, 2 часть

Бьернсон Бьернстьерне Мартиниус

(Элиас бросается на колени у постели матери.)

Ракел. Элиас! Что мама?

Ханна. Она спит. Элиас.

(Вскакивает.)

Она спит?

Ракел. Да, она спит.

(Звон в церкви продолжается.)

Xанна. Как она спокойно спит!

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Маленькая комната с бревенчатыми

стенами. В глубине сцены широко открытая дверь на балкон. Виден пейзаж: кругом голые скалы. В правой стене дверь, в левой большое окно. Над выходящей на бал­кон дверью золоченое распятие под стеклом. Слева, на переднем плане, диван и перед ним стол, на котором лежат книги. Вдоль стены стулья.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Элиас входит с балкона тревожно и торопливо. На нем полотняные штаны и легкая обувь. Он в рубашке и без шляпы. Он останавливается, затем идет к окну и прислушивается. Ясно слышно, как вдали мужской голос поет псалом. Элиас очень взволнован. Ракел осторожно входит из двери справа; дверь эта была закрыта, и, войдя, Ракел опять закрывает ее за собой. Элиас делает сестре знак, чтобы она остановилась и слушала.

Ракел (тоже взволнованная, говорит тихо). Я открою дверь в комнату мамы...

Элиас (тихо). А разве мама проснулась?

Ракел. Нет, но она слышит голос отца.

(Выходит в дверь направо; осторожно входит снова и оставляет дверь открытой; говорит шепотом.)

Она улыбнулась!

Элиас. О Ракел!

Ракел (взволнованно). Элиас! Не говори ни слова! Я не в силах вынести.

Элиас. Посмотри, Ракел! Что может быть прекраснее! Сотни людей неподвижно стоят вокруг церкви, а он молится и поет псалмы, даже не подозревая, что происходит в нескольких шагах. Окна открыты, но они слишком высоко, и он не может видеть, что делается вокруг, А они боятся шевельнуться! Они замерли, чтобы он ничего не услышал, чтобы только не помешать ему! Посмотри! Он говорил о цепи молитв! Вот они — все эти люди вокруг церкви — это и есть цепь молитв.

Ракел. Да!

(Они прислушиваются к пению. Пение обрывается.)

Как он долго поет сегодня!

Элиас. Закрой дверь. Мне надо так много тебе рас­сказать. Я здесь был два раза и искал тебя.

Ракел (осторожно выходит в дверь направо; снова возвращается, закрывает за собой дверь и говорит громче). Сегодня после полудня еще больше народу.

Элиас. Все время приходят новые — из самых отдаленных селений. Тебе не видно, сколько их! Многие рас­положились в роще и там слушают проповеди. Отцу они не мешают этим... Люди ходят от рощи к церкви... от рощи к церкви... они ждут... А посмотри-ка на берег!

Ракел. Что там такое? Ой! Все

черным-черно от народа! Что там такое?

Элиас. Прибыл пароход миссионерского общества.

Ракел. Пароход миссионерского общества?

Элиас. Разве ты не знаешь, что в городе должен состояться большой съезд миссионерского общества и что для него даже наняли пароход? Пароход уже здесь, в нашем фиорде.

Ракел. Здесь?

Элиас. Да, здесь.

Ракел. Но зачем они явились к нам?

Элиас. Посмотреть на чудо! Наш пастор Крейер и еще один участник съезда должны были ехать с ними и уже взошли было на палубу парохода в устье фиорда...

Ракел. И что же?

Элиас. Ну и рассказали о том, что здесь вчера про­изошло, о том, что в момент обвала отец был в церкви и молился...

Ракел. Теперь я начинаю понимать...

Элиас. Услышав об этом, все выразили желание не­медленно изменить маршрут и направиться сюда. Епископ и некоторые священники хотели было отговорить их, но все стремились только сюда. Пришлось уступить. Вот они все уже тут.

Ракел. И священники?

Элиас. И епископ, и священники, конечно!

Ракел. Неужели они придут сюда? Тебе, Элиас, следовало бы получше одеться.

Элиас. Платье меня стесняет.

Ракел. Стесняет?

Элиас. Да, оно меня душит... У меня появляется желание... ну, вроде бы, улететь. Я не могу тебе описать, что это за состояние. Но порой мне в самом деле кажется, что я мог бы летать.

Ракел. Да что ты, Элиас!

Элиас. Вот он! Смотри! Он идет!

Ракел. Кто? Кто там?

Элиас. Это же он! Да, да, это он! Сегодня утром его принесли сюда. Он был совсем болен. Не мог двинуться. А теперь он идет. Видишь? Это случилось сегодня, когда отец начал петь псалмы. Никто не ожидал, что он будет петь. Мы все умилились до слез. А больной вдруг поднялся — понимаешь! — сам поднялся и пошел. Мы даже сразу не заметили, пока он не оказался среди нас. И мама так встанет, Ракел! Я верю! Мне кажется, я уже вижу, как это будет.

Ракел. Да, я знаю. Она встанет. Я жду этого с минуты на минуту; но я боюсь этой минуты. Почему ты на меня так смотришь, Элиас?

Элиас. Иной раз, когда ты так говоришь, мне кажется, что ты говоришь стихами. Впрочем, так бывает и с другими...

Ракел. Ну что ты, Элиас...

Элиас. Иной раз — как вот теперь — я слышу только звуки речи, как будто перестаю понимать значение слов. Может быть потому, что я в такие минуты слышу нечто такое... что невозможно выразить словами.