Syberia 3
Шрифт:
– Это что ещё за...
– он хотел было поинтересоваться, кому вздумалось подшутить над ним, но стоило Васе открыть калитку, он тотчас почувствовал обжигающую боль в шее. В его глазах начало рябить, а руки будто действовали отдельно от туловища. Он не без труда смог вытащить шприц из своей шеи. Нетрудно было догадаться, кто выстрелил в него подобным "гарпуном", тем более, что гость сам вскоре вошёл во двор и запер дверь калитки. Это был Замятин. Доктор никогда за словом в карман не лез и обещания, тем более, угрозы, всегда выполнял, что, разумеется, пугало Форточку.
– Здравствуй, Василий, - говорил доктор тихо и вкрадчиво.
– Как твоё самочувствие?
– Н-н-н... Я... З-за что?..
– только и сумел выдавить Форточка.
–
– Замятин намеренно затягивал допрос, дабы сполна насладиться беспомощностью Форточки и посмотреть, как его будет "крутить" от "сыворотки правды".
– Я говорил тебе не водить носом в моём кабинете?
– Д-да...
– Ну вот и не обижайся, дружок, - Замятин с улыбкой похлопал якута по плечу.
– Знаешь, Вася, я не хотел, вообще-то... Но ко мне давеча наведался гость. Причём, иностранец. Крутился всё, вынюхивал... И я думаю, ты в курсе.
– В курсе чего?
– отстранёно спросил Вася, чувствуя, что его тело наливается свинцом. Он попытался сделать шаг, но упал. С трудом поднявшись на четвереньки, он отполз в сторону и в следующий момент его стошнило.
– Ты навёл сыскаря на клинику?
– Замятин, наконец, задал прямой вопрос.
– Я... Не навёл...
Форточку снова стошнило. Похоже, так будет весь день. По крайней мере, всё то время, пока действует препарат.
– Ты видел его раньше?
– спрашивает Замятин с уже немалой толикой разочарования. Препарат подавил волю Василия сопротивляться, тем более, ввёл его в коматоз, а в подобном состоянии человек не может ничего скрывать - он просто не чувствует своего тела, да и мыслить не способен почти.
– Я... Я не знал... Честно... В первый раз его...
– Вася хотел сказать "вижу", но очередной приступ этому помешал.
Замятин понял, что большего от Форточки добиться нельзя. В то же время, у доктора нарастало чувство тревоги: за "пациентом номер 10" тянется длинный хвост и отсечь таковой пока не представляется возможным. Как бы то ни было, это привлекает внимание и сыщик обязательно докопается до истины, как говорится, не мытьём, так катанием. Буквально вчера он уговаривал доктора сообщить в краевой Минздрав, дабы там приняли соответствующие меры, а именно, связались с представителем генконсульства, который должен разъяснить процедуру и сроки выдворения из страны, поскольку у Кейт не было ни единого документа, подтверждающего, что она находится на территории России легально. В этом случае, помимо депортации, полагается ещё и штраф.
– Ладно, будь здоров, не кашляй, - попрощался Замятин с Васей и, затащив его в дом, дабы не замёрз на улице, поспешил покинуть территорию.
На следующее утро, около одиннадцати часов дня, у ворот показалась миниатюрна девушка азиатской наружности. По виду явно не местная. Должно быть, приехала к кому-то в гости.
– Вась, ты дома?
– позвала якутка брата.
– Вася!
Нет ответа. Разумеется, девушку это удивило - обычно брат ещё в аэропорту встречал её и всё время пути домой трещал просто без умолку. А теперь он даже не удосужился позвонить - телефон не отвечал со вчерашнего дня. Кроме того, во дворе надрывно лаял и скулил пёс. Видать, голоден. До чего же скулёжного пса завёл себе брат! Девушка забеспокоилась и посмотрела в щель между калиткой и стеной. Входная дверь была распахнута настежь, что само по себе не сулило ничего хорошего. Это и была Соня, сестра Васи Форточки. Она и брат - личности прямо противоположные друг другу. Соня была страшной законницей и гнушалась даже "сравнительно честной" наживы, в то время, как брат был твёрдо убеждён в том, что "деньги не пахнут".
Соня не без труда перелезла через забор и, отряхнувшись после не слишком удачного приземления, осмотрела двор. Никого. Лишь в загоне беспокойный пёс всё футболил свою кастрюлю, намекая тем самым, что голоден.
– Привет, Филька, - здоровается Соня с собакой.
– Вася дома? Голодный, да? Ничего, сейчас посмотрим, что
Девушка вошла в дом и, первым делом, отправилась на кухню, где брат хранил собачьи сухари. Он всячески нахваливал эту продукцию, дескать псу мороз с таким кормом не страшен и авитаминоза нет, но сами сухари были ужасно вонючие, аж прикасаться лишний раз к мешку не хотелось. Но пришлось. Соня высыпала добрую половину початого пятикилограммового мешка псу и, сняв куртку, принялась искать брата. К слову, он оказался совсем рядом - в гостиной и, похоже, был едва живой.
– Васька!
– крикнула Соня, расталкивая брата.
– Умойся и переоденься сейчас же!
– О-о-ой!
– простонал брат.
– Я... О-о-о... Голова-а-а...
– Ты что, пьян?
– Н-не-е-е, мне просто... О-ой...
Соня помогла Васе дойти до ванной, где тот не без труда умылся, а после - переоделся в чистое. Но он всё ещё был в полуобморочном состоянии. Пульс слабый. Для верности, Соня измерила давление. Так и есть - пониженное.
– Господи, боже мой... Ладно, подожди.
Через некоторое время, Соня вернулась в гостиную с таблетками и чашкой свежезаваренного кофе.
– Вась, ты как?
– спросила она для верности.
– Голова-а-а!..
– простонал тот.
– Ой... Вот тебе небольшой допинг. Возьми.
Действительно, минут через двадцать Василию полегчало, разве что в голове у него будто царил сферический вакуум и каждый звук гулким эхом отдавался у него в ушах, словно кто-то бил молотком по железному листу. Какое-то время он лежал безмолвной колодой на кровати и безучастно наблюдал за тем, как сестра судорожно смахивает пыль с компьютерного столика. Соня всегда так делала, когда приезжала в гости, даже шутила, дескать ей тут прописаться надо бы, пока квартира не заросла плесенью по самое "не могу". Форточка постепенно приходил в себя и теперь смог даже подняться.
– Сонь, окажи услугу, а?
– Что, надоело горелым рисом догоняться?
– девушка с иронией смотрит на брата.
– Не-е, отчёты мне заполнить надо, время-то поджимает... А мне по делам бы смотаться... Ты ведь быстро печатаешь, осталось только в "ворд" занести. А уж заказчику я сам это как-нибудь отправлю.
– Ладно, - соглашается, не торгуясь, Соня.
– Ты смотри, осторожней там, а то найду тебя опять полумёртвым...
– Н-н-не волнуйся за меня, Сонечка, всё нормально, - бессвязно пролепетал Форточка и, спешно одевшись, поспешил к гостинице, напротив которой красовалось величественное граффити - моряк. А на самой вывеске у центрального входа были прикреплены буквы, образовывавшие строфу из песни "Ребята семидесятой широты". Форточка собирался уже занять свою позицию, как вдруг чья-то цепкая рука ухватила его за шею.
– Надо же, какие люди... И без охраны...
– тон незнакомца напоминал ему доктора Замятина, но это вряд ли был сам Константин Дмитриевич, поскольку он никогда не стремился внезапно подкрасться сзади, хотя и появлялся всегда неожиданно, как чёрт из табакерки. А этот ещё и говорит по-английски.
– Я просто...
– Чудно-чудно, - подхватил голос.
– Ты здесь просто на оленей поохотится решил. С револьвером. Что, ружья уже не в моде?
Форточка оторопел и, воспользовавшись тем, что незнакомец ослабил хватку, медленно повернулся к нему лицом. Перед ним стоял коренастый мужчина средних лет с изрядно огрубевшими чертами лица. У него всё чаще пробивалась седина, тем самым образовывая эдакие светло-серые "перья" в его волосах. Это же тот самый человек, за которым Форточка должен был шпионить, но, видимо, уверившись в том, что цель у него совсем иная, практически бросил слежку. Теперь охотник и дичь поменялись местами. Ник Кантен, завладев револьвером Форточки, чувствовал себя настоящим хозяином положения, хотя он запросто мог и голыми руками "ушатать" щуплого якута, чрезвычайно слабого на расправу. В этом он неумолимо напоминал типичных хлыщей, гораздых хамить с порога, но скулящих, когда получают за такое поведение по ушам.