Сыграй для меня
Шрифт:
{ Навек расстаться и укрыться от беды…
Но для чего мне жизнь, когда не рядом ты?
Я всей планете мог бы объявить войну,
Чтоб уберечь от всех невзгод тебя одну!
Спадают шелком твои волосы на плечи,
В объятиях жарких я лишаюсь дара речи,
Целую жадно и твоё дыханье пью,
О,
По телу дрожь, земля уходит из под ног,
Постелью нашей станет сена мягкий стог.
И пусть не суждено увидеть нам рассвет,
Я где бы ни был, знай, всегда найду твой след! 1 }
Мелодия сводила с ума, уговаривала и подталкивала в спину. Происходившее было безумием, казалось чем-то невероятным, но баллада опьянила куда сильнее самого дорогого вина. А может быть, разгадка крылась в затопленных золотом глазах барда? Я все сильнее тонула в его взгляде, и в голове не осталось места ни для единой разумной мысли. Казалось, если я промедлю хоть еще одно мгновение, если не прикоснусь к нему прямо сейчас, то умру на месте.
1
Стих Киселевой М.В.
Финальный аккорд прозвучал сигналом к действию. Стоило музыке оборваться, а барду подняться, как я кинулась вперед. Повисла на мужчине, обнимая изо всех сил, и приникла к желанным губам в жадном поцелуе.
Если менестрель и растерялся, то лишь на мгновение. Потом сильные руки скользнули по талии, притянули к себе, и губы обжег ответный, страстный и пылающий, поцелуй. Тело сразу же стало легким-легким, будто бы и не моим. Мы целовались стремительно, порывисто, словно никак не могли насытиться друг другом. Мужчина до боли зарылся пальцами в мои волосы, провел рукой по спине. Я рвалась к нему всей сутью, каждой клеточкой тела. Тонула в безумном поцелуе, задыхалась, отчаянно цепляясь за его плечи. И с каждым новым поцелуем в груди все сильнее полыхал огонь, а разум окутывал сладкий дурман.
– Сколько пыла. Ты сводишь меня с ума, – одобрительно выдохнул менестрель мне в макушку. – Пойдем. С посетителей уже достаточно зрелища.
Те несколько минут, которые мы поднимались по ступенькам, растянулись в целую вечность. Мир вокруг казался темным, страшным, пугающим, и я отчаянно цеплялась за ладонь барда. А стоило двери захлопнуться за нами, кинулась в обещающие защиту объятия.
«Никому не позволю нас разлучить!»
Я прильнула к своему мужчине, уткнулась лицом в плечо, чувствуя, как бешено колотится его сердце.
– Искорка, – негромко выдохнул менестрель и, как только я подняла голову, поцеловал.
Его губы были горячими и жесткими, подчиняющими и одновременно нежными. Пальцы путались в волосах, скользили по спине, обжигая даже сквозь рубашку. Перед глазами все плыло, ноги превратились в желе.
– Моя… только моя… – от сумасшедшей властности этих слов в сочетании с мягкими,
Очередной поцелуй оборвался хриплым выдохом, скользнул по губам и шее коротким сладким ожогом, горячей волной прокатился по телу. Дыхание вырывалось сдавленными полустонами, я плавилась в огненном кольце объятий, отчаянно желая стать еще ближе.
– Здесь становится слишком жарко, не находишь? – пощекотал шею горячий шепот.
А потом я почувствовала, как медленно распускается шнуровка. Рубашка стала свободнее, и менестрель начал стаскивать ее с плеч. Наверное, нужно было что-то сказать, улыбнуться, но я отчего-то вздрогнула. По телу пробежала дрожь, не имеющая ничего общего со страстью, а потом внутри натянулась и лопнула невидимая тетива. Застилающий глаза сладкий туман исчез, в висках запульсировала боль.
Я моргнула раз, другой. И оторопело уставилась на мужчину совсем рядом со мной. Мужчину с растрепанными волосами, пылающими глазами и к тому же недвусмысленно обнимающему меня.
– Что?! Отпустите немедленно!
Заметив, что моя рубашка бесстыдно расстегнута, я едва не свалилась в обморок.
Мне никогда не доводилось напиваться, но, наверное, именно так чувствовали себя с похмелья. Мысли в голове путались, руки и ноги дрожали, сердце гулко стучало в груди.
Я помнила, как слушала выступление менестреля, но хоть убей не понимала, почему очутилась в его комнате, да еще и в столь непотребном виде!
– Мне нравится твой пыл. А ведь казалась такой скромницей, – бард лукаво усмехнулся и начал расстегивать теперь уже свою рубашку. – Если хочешь командовать, я не против.
– Не подходи! Стой, или закричу!
В глазах мужчины отразилось пламя, и я шарахнулась в сторону, едва не впечатавшись в стену.
– Поиграем? Ведь все равно поймаю и тогда… – договаривать бард не стал, но додумывать я побоялась.
Лицо и без того горело. Кажется, краска залила даже шею и уши. Я попыталась завязать рубашку, но пальцы дрожали, и шнуровка никак не поддавалась.
«Да за что мне все это?!»
– Беги. Считаю до трех. Раз, – вместо того, чтобы посторониться, менестрель распахнул объятия и нарочито медленно шагнул ко мне.
– Нет!
Оглянувшись, я кинулась к тумбочке и схватила железный таз для умывания. До боли вцепившись в бортики, выставила перед собой.
– Даже так? В моей жизни случалось всякое, но тазиком мне угрожают впервые, – явно продолжая считать происходящее игрой, бархатно рассмеялся мужчина.
– Не подходи, – отчаянно, уже не надеясь на успех, повторила я.
– Ладно.
К моему удивлению, бард все же остановился. Устало вздохнув, вытащил из кармана кошель и взвесил в руке.
– Сколько ты хочешь? Пять? Десять золотых? Хотя больше пяти устроенный тобой цирк определенно не стоит.
– Да мне вообще не нужны деньги! – стоило сообразить, за кого меня принял менестрель и за что собирается платить, как лицо перекосила гримаса.
– А что нужно? Если драгоценности, так поискала бы за соседним столиком, у купцов кошели потолще будут, – не обращая внимания на мои вспыхнувшие щеки, цинично посоветовал бард. – Молодых, красивых и богатых одновременно, увы, не бывает. По крайней мере, не для такой, как ты!