Сыграй ещё раз, Сэм
Шрифт:
Она замолчала, в ужасе ожидая и страстно желая ответа; не зная, что хочет услышать.
Ингхильд осторожно взвешивала слова дочери. Если она и удивилась, узнав о замужестве Ильзы и тут же — о ее дилемме, то виду не подала.
— Может, расскажешь мне о нем? — сказала она.
Эту речь Ильза и репетировала в такси, сама того не зная.
— Его зовут Ричард, — ответила она. — Ричард Блэйн. Он американец, из Нью-Йорка.
И она рассказала матери все, начав с того, как встретила Виктора. Рассказала об их недолгой жизни в Париже. О том, как сообщили о смерти Ласло. О том, как познакомилась с Риком.
— Была весна, я читала
— Если мужчина умеет женщину рассмешить, — сказала Ингхильд, — он сделал первый шаг к тому, чтобы завоевать ее сердце.
— Мое сердце! — воскликнула Ильза. — Я думала, оно исчезло, умерло вместе с Виктором. Я была одна и совсем одинока. Не знала, что делать и куда идти. Домой в Осло я не могла, после того как…
— После того как Квислинг продал нашу страну немцам, — досказала Ингхильд.
— После того как ты уехала, — поправила Ильза. — После того как не стало папы. — Голос Ильзы дрогнул — она гнала от себя печаль. — В тот вечер он предложил мне поужинать в «Ла тур д'аржан». [17]Я согласилась. Все выглядело вполне невинно. Мы поужинали. На следующий день мы танцевали. Ездили прокатиться на его машине, плавали по Сене. Побывали в его ночном клубе «Ла бель орор». [18]Вдвоем встретили рассвет, и это было так прекрасно.
— И ты влюбилась, — сказала Ингхильд.
— И я влюбилась, — подтвердила Ильза. — И не в идею на этот раз, а в человека. Ричард открыл мне мир, о котором я и не подозревала, мир романтики и страсти и…
— Физической любви между мужчиной и женщиной, — сказала Ингхильд.
Ильза кивнула:
— Рик вернул меня к жизни. И тут Виктор воскрес из мертвых.
— Как это?
Ильза слишком разволновалась; она заставила себя успокоиться. С того дождливого тоскливого дня в июне 1940 года в Париже, когда истощенный и изнуренный Виктор внезапно вновь предстал перед ней, в их совместной жизни мало что осталось, кроме строжайшей конспирации и непрерывного бегства — гестапо охотилось за ними по всей Франции. Если бы не смелый алжирский рыбак, который тайно перевез их на баркасе через Средиземное море из Марселя в Алжир, спрятав под грудами вонючей рыбы… От воспоминания Ильзу передернуло.
— Немцы наступали, — рассказывала она. — Все понимали, что падение Парижа — только вопрос времени. Чешское правительство в изгнании переехало в Лондон. Ричард не хотел уезжать, хотя я умоляла его. Я знала, что он не бесчувственный циник, которым притворяется. Я знала, что он дрался против Муссолини в Эфиопии и против Франко в Испании. Немцы тоже знали его историю; останься он, его бы тут же арестовали. Я не могла допустить такое со вторым мужчиной в моей жизни. Но без меня он бы не поехал. Мы решили бежать вместе.
— Но не бежали.
— Я не смогла, — сказала Ильза, опуская
Ильза плакала, слезы, которые она сдерживала так долго, текли по щекам.
— Когда я в последний раз виделась с Риком, я уже знала, что Виктор вернулся. Мы сидели в клубе Рика, пили последнее шампанское, чтобы не досталось немцам… Я ушла под каким-то предлогом, обещала встретиться с ним вечером на Лионском вокзале. Но не пришла. Ричард сел в поезд на Марсель с моей запиской — я написала, что больше никогда не смогу с ним увидеться. Я не могла объяснить почему. Не могла ничего рассказать. Это было самое трудное решение в моей жизни. Но что мне оставалось? Наша работа была важнее моих чувств. Даже моего чувства к Ричарду Блэйну. Чего стоит счастье двух человек, когда на карту поставлены миллионы жизней?
Тень невыразимого сожаления мелькнула по лицу матери.
— Ты говоришь не о муже, — заметила она, — а о его работе. Это ведь не одно и то же.
Прежде Ильза эти вещи не разделяла.
— Да, — согласилась она, — его работа. Я влюбилась в его работу задолго до того, как встретила его. Когда мы познакомились, я и помыслить не могла, что такой великий человек может влюбиться в неопытную девчонку. Он совершал героические деяния ради своей страны, а что делала я? Изучала языки.
Ингхильд подбирала слова очень осторожно:
— Я не имела чести встретиться ни с одним из этих джентльменов, Ильза. Что ты любишь в них?
Ильза ответила. Что Виктор научил ее, что такое любовь: любовь к родине, любовь к правде, любовь к свободе, любовь к ближнему. Тем, кем Ильза стала, она была обязана Виктору Ласло. Любить такого человека было легко, и ей казалось, что она его любит.
— А второй? Ричард Блэйн?
Ильза рассказала. Что Рик был всем, чем не был Виктор. Что Рик был циником там, где Виктор горел душой; мизантропом, где Виктор — альтруистом. Что Рик выражался сочно, а действовал при необходимости грубо. Зубоскалил там, где Виктор восхвалял, глумился над тем, что Виктор превозносил. Что даже когда Рик в смокинге, у него аура разбойника. Что любить такого трудно, но она точно знает, что любит.
Рик тоже научил ее, что такое любовь, иная любовь: плотская, физическая, всепоглощающая любовь, которая заставляла ее в голос кричать от радости и вожделения. С Виктором она была одной из многих; с Риком все исчезали, и она была единственной женщиной в целом свете.
— Кого ты любишь сильнее?
Неужели это не очевидно? Ильза бросилась матери в объятия и зарыдала у нее на груди. Ингхильд ласково гладила дочь по голове и утешала мягким шепотом, как в детстве.
— Я люблю Виктора, мама. Чего бы ни потребовал он или его работа, я готова это отдать, в том числе самое себя. Разве может любовь женщины быть сильнее?
— А Рика?
— Я люблю Рика, люблю. С ним я чувствую себя женщиной. Когда мы вдвоем, его поцелуи лишают меня чувств, изгоняют все мысли, мне хочется остаться с ним навечно. Разве бывает любовь сильнее?
Ингхильд стиснула дочь в объятиях.
— Я не видела тебя два года и могу лишь отдаленно представить, что тебе пришлось вынести. Но я знаю свою дочь. Я знаю, что она сильная и честная и она никогда не поступит неправильно. И знаешь, мне кажется, ты уже сделала выбор.