Сыграй ещё раз, Сэм
Шрифт:
— Куда идем? — спросил Сэм, натягивая пальто.
— Туда, где я не был много лет, — ответил Рик. — В библиотеку.
Такси катило через Лондон — по Дувр-стрит до Пикадилли, через Пикадилли-сёркус на Лестер-сквер, по Черинг-Кросс-роуд и на Рассел-стрит, — огибая руины последней бомбежки. Хотя главной целью немцев были ист-эндские доки — сердце английской корабельной промышленности, — летчикам не хватало то ли опыта, то ли смелости, чтобы сбрасывать бомбы хоть с какой-то прицельностью.
Проезжая по Лестер-сквер, Рик с Сэмом заметили, что средоточию лондонской сладкой жизни бомбежки хоть бы что: танцзалы полны, в кинотеатрах идут фильмы. Рик заметил, что в «Асторе» идет «Высокая Сьерра». «С УЧАСТИЕМ ХАМФРИ БОГАРТА И ИДЫ ЛУПИНО. РЕЖИССЕР РАУЛЬ УЭЛШ» [54]— гласила реклама. Кино оставляло Рика равнодушным. Он больше любил театр, особенно мюзиклы.
Вот и Британский музей с библиотекой, распластавшийся на Рассел-сквер.
— Бывал когда-нибудь в музее, Сэм? — спросил Рик, пока они поднимались по ступеням.
— Нет, сэр, — ответил Сэм. — Времени не было. Я хотел, но вечно что-нибудь мешало.
— Бильярдная Бергмана? — сказал Рик.
В этом гарлемском заведении Рик и сам в былые дни выигрывал кое-какую мелочь.
— Нет, сэр, — уточнил Сэм. — Бергман тогда был в белой части города. Неужто забыли?
— Постарайся не напоминать. — Рик потянул массивную дверь.
Их шаги эхом разносились по мраморному залу. Рик решительно двинулся к смотрителю в мундире.
— Здесь кто-нибудь говорит на иностранных языках? — спросил Рик.
Страж и бровью не повел.
— Я уверен, сэр, что многие говорят, — ответил он.
— Ага, хорошо, назовите кого-нибудь, — сказал Рик.
В подобные моменты он стыдился, что не получил путного образования.
— Мистер Роббинс вам подойдет, сэр, — сказал страж. — Позвонить ему?
— Будьте любезны, — ответил Рик.
Через пять минут их с Сэмом ввели в тесный кабинет Джонатана Роббинса, младшего хранителя отдела древних языков.
— Мистер Блэйн, — сказал Роббинс, энергично тряся Блэйнову руку. — Чем могу быть вам полезен?
— У меня к вам вопрос, — сказал Рик. — На скольких языках вы говорите?
— А сколько вам нужно? — с жаром ответил Роббинс.
Единственный случай, когда англичане могут проявить какое-то подобие эмоций, подумал Рик, — когда они имеют дело с абсолютным незнакомцем, и дело это совершенно безличное и бестолковое.
— Я бегло говорю на древнеегипетском, древнегреческом,
— Бесподобно, — сказал Рик. Почему-то он готов был поспорить, что лингвистическая компетенция Роббинса не охватывает идиш. — Это вам что-нибудь говорит?
Рик сунул Роббинсу клочок бумаги, на котором написал слово «Henker».
Роббинс глянул на бумажку.
— Какой же я невежа, — заметил он. — Присаживайтесь, господа. Простите, тут так тесно. Но, понимаете ли, деньги…
— Деньги я понимаю, — согласился Рик. — Сколько я вам должен?
Роббинс рассмеялся.
— О, об этом не беспокойтесь, — заверил он. — Мы — публичная организация, национальная библиотека Великобритании. Наше учреждение работает на благо всех. Я отвечу на ваш вопрос бесплатно. — Он перевел дыхание. — Der Henker,мужской род, по-немецки означает «вешатель». Или палач. Человек, знакомства с которым любой из нас всей душой надеется избежать.
— Это я знаю, — сказал Рик. — Но о ком может быть речь?
Роббинс покачал головой:
— Не припомню никого конкретно. — Мысли Роббинса понеслись вспять сквозь столетия. Вообще-то древнегерманский не был его специальностью, но младший хранитель тешил себя тем, что в любой дискуссии по англо-норманнской поэзии двенадцатого века не уступит никому, кроме самых лучших спецов. — Нет, — сказал он наконец. — Я мысленно перебрал всех, от Карла Великого до Бисмарка, и ничего не нашел. Простите.
Рик собрался распрощаться, но Сэм его удержал.
— Я думаю, мистер Рик спрашивает о чем-то более-менее современном.
Казалось, Роббинса изумила сама мысль о современности.
— То есть — про наше время?
— Именно так, — сказал Рик.
— То есть — кроме Рейнхарда Гейдриха? — спросил Роббинс.
— КакогоРейнхарда? — спросил Рик.
— Гейдриха. Фашистского наместника Богемии и Моравии. Его прозвали Der Henker.
Должно быть, оно! Рик попытался унять волнение.
— Где я могу побольше узнать об этом парне? — спросил он.
Роббинс вроде как удивился:
— Ну как же, прямо здесь, мистер Блэйн, — сказал он. — В конце концов, это же библиотека.
— Направьте меня, — сказал Рик, поднимаясь.
Роббинс подал им визитку, на обороте которой нацарапал какие-то указания.
— Просто покажите вот это библиотекарю, — сказал он Рику. — Он вам поможет. — На обороте карточки Роббинс написал: «Рейнхард Гейдрих — свежая пресса».