Сыграй ещё раз, Сэм
Шрифт:
— Я не выбирал, — сказал Рик. — Я приехал в Париж, оставил там Сэма и отправился поразведать, что к чему. — Он сжал губы. — Наверное, не секрет, что дома я занимался клубным бизнесом, и я слыхал, что открыть заведение в Париже — самое оно. Так и вышло.
— Почему же вы оказались в Аддис-Абебе? — не унимался майор.
— Ну, скажем, я просто не люблю бандитов, и давайте покончим с этим, — ответил Рик.
Майор Майлз покопался в каких-то бумагах.
— Мы также знаем, что вы воевали в Испании за республиканцев против
Рик глубоко затянулся.
— И это тоже не секрет, — сказал он. — Расскажите мне, что такого нашла ваша хваленая разведка, о чем не было бы уже известно всему миру.
Сэр Гарольд пропустил насмешку мимо ушей.
— Затем в мае или июне 1939-го вы обнаружились в Париже, где и обретались, пока в город не вошли немцы.
— С отъездом особого выбора не было, — объяснил Рик. — С моим испанским прошлым надо было бежать, если я не хотел закончить, как Ласло, гостем рейха. Видите ли, майор, фашисты не особенно меня любят, да и я, правду сказать, их тоже недолюбливаю.
— Мне как-то трудно увязать этот, если позволите, идеализм с пассивной и безучастной личностью, которую вы явно с сугубым тщанием культивировали в Касабланке.
— Это как хотите, — сказал Рик. — Мне и самому порой довольно трудно.
Он докурил сигарету и положил в пепельницу. С него хватит.
— Знаете что, — гневно сказал он. — Я все это проходил в Касабланке с майором Штрассером, и будь я проклят, если собираюсь сидеть тут и проходить все по новой с вами. Человек имеет право оставить при себе хотя бы часть своей личной жизни. Почему я поступал так, как поступал, — мое дело и больше ничье. Теперь, если вопросов больше нет…
Он поднялся, как будто собираясь уходить.
— Ричард, пожалуйста, подожди.
Ее голос! Она.Рик и не заметил, когда она вошла в комнату. Но она здесь.
Он хотел обернуться, взглянуть на нее. Но не стал. Не смог. Снова опустился на стул.
Заговорил Виктор Ласло:
— Прошу вас, мсье Блэйн, нам с женой и вправду нужна ваша помощь. Вы не должны винить нас в том, что сэр Гарольд навел о вас справки. В операции такой важности и тонкости мы должны абсолютно точно знать, где границы лояльности каждого… Про мсье Рено нам все ясно. — Ласло кивнул на капитана. — Для него на первом месте деньги и удовольствия. С такими людьми мы можем вести дела. Но вы — другая история. Я больше не оскорблю вас предложением денег…
— Вы за транзитные письма предлагали мне сто тысяч франков, помните? — сказал Рик. — Или двести тысяч?
— И вы отказались их принять. Вместо этого вы просто отдали бумаги мне — или, пожалуй, правильнее будет сказать, вы отдали их ей.
— Именно, — буркнул Рик.
— Я был готов — мыбыли
Прошло несколько секунд, прежде чем Рик протянул руку. Виктор взял ее.
— Ласло, я сделаю все, что позволит мне совесть, для вас обоих, для вас и Ильзы. А сколько именно — определю я, и только я. Принято?
— И снова, — сказал Ласло, — с возвращением на поле битвы.
— Еще одно, — сказал Рик. — То, что я сказал Ильзе на аэродроме, было сказано всерьез. Она не сможет последовать за мной и участвовать в моей борьбе. Мы договорились об этом.
Рик услышал ее шаги — Ильза подошла к столу. Ее голос зазвенел. Он уловил запах ее духов. Обернулся и внезапно утонул в ее глазах.
— Майор, — сказала Ильза, — будьте добры, объясните мистеру Блэйну, как обстоит дело.
Глава тринадцатая
Сэр Гарольд встал.
— Мистер Блэйн, — начал он, прочистив горло. — С момента вступления в войну Соединенных Штатов обстоятельства конфликта кардинально изменились.
Рик сидел недвижно, слушал, сердце его колотилось.
— Эта война перестала быть войной одной-единственной свободной страны, Англии, против Третьего рейха. Перестала быть соревнованием двух империй — Британской и Германской. Перестала быть ученым спором о том, какая система правления лучше — фашизм, коммунизм или демократия. Эта война, — сказал он, грохнув по столу кулаком, — битва насмерть.
Ильза поморщилась от грохота. Ласло нет.
— Насмерть, — повторил майор Майлз. — Я не вполне представляю, каков ваш личный опыт в борьбе такого рода, мистер Блэйн.
— Я успел понять, что люблю выигрывать, — откликнулся Рик. — Но успел понять, что рассчитывать на это нельзя.
— Точно так. Теперь, мистер Блэйн, наша война — это и ваша война. — Майор указал на одну из карт на стене. — Вот, — сказал он, — все, что осталось от Чехословакии. — Он постукал по карте указкой. — Это Прага. Как видите, двести миль к северо-востоку от Вены, и не такая уж даль от Мюнхена и от Берлина. Другими словами, Прага — не какое-нибудь восточное захолустье, далекое и недоступное, а цивилизованный город, расположенный в самом сердце рейха и европейского континента. Невозможно переоценить стратегическое и моральное значение этого города.