Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
– Угу. Валенки только зашнурую, и сразу, - язвительно прохрипел я.
– Очень надеюсь, шо у скором времени увижу вас в нашей, значить, рабоче-крестьянской партии, товарищ Бритва!
– не понял сарказма Щученко.
– А я очень надеюсь, что не увидите… - вполголоса пробормотал я.
– Ну что, Ирочка, покажете мне, где тут основные достопримечательности?
Ира тем временем перелистывала путеводитель, напряженно шевеля губами. Освежала в памяти слегка подзабытую информацию. Насколько я понял, прошлогоднюю курсовую она практически полностью скатала с этого самого путеводителя. Ну
– Самое интересное в нашем музее - это… - наморщила лоб она.
– …буфеть!
– окончил полковник, барабаня в дверь с надписью «УФЕТ». Первая буква отвалилась.
– А шо не открывають?
– Так ночь на дворе, - пожала плечами Ира.
– Товарищ полковник, а может, потом поедим?
– Нет, поедим мы сейчас!
– поддержал я полковника.
– Я голодный, как не знаю кто!
– Я знаю! Як я!
– обрадовался поддержке Щученко.
– Именем КПСС, немедленно открыть дверь! Усю ответственность беру на себя!
– Угу. Сейчас сделаем, - выпустил когти я. Разрезать все подряд на ленточки - это же смысл моей жизни!
Дверь неожиданно открылась, и я замер с поднятыми руками. Оттуда выглянула еще вполне миловидная тетя лет сорока и сварливо поинтересовалась:
– Чего надо?
Я задумался. Реакция выглядела неестественно. Представьте себя на месте этой женщины - вы открываете дверь, а снаружи трехглазое чудище с длиннющими когтями. И оно на вас замахивается (точнее, не на нее, а на дверь, но это же только я знаю). Ваша реакция? На выбор - упасть в обморок, закричать, убежать, стукнуть чем-нибудь потяжелее. Но уж никак не та, что мы пронаблюдали.
– Здравствуйте, товарищ буфетчица!
– жизнерадостно выставил вперед пузо Щученко.
– Буфеть нам, значить, откройте, а то мы шо-то подзакусить собрались!
– Разбежался, толстопузый, - неодобрительно посмотрела на него буфетчица.
– Полночь на часах, все спят давно! Иди-иди отсюда, а то милицию вызову! Ишь, напьются до зеленых чертей и лезут, и лезут, прямо спасу от вас нет…
Она с сомнением посмотрела на меня, а потом продолжила:
– Это же надо так налакаться - даже я твоего черта вижу! Чего уставился, хвостатый?
– Да я вроде как не глюк… - с некоторым сомнением пощупал хвост я. А вдруг?
– Кому сказано - иди отсюда, пьянь! Проспись сначала, а утром в буфет приходи! Милицию вызову!
– А я, значить, из КГБ!
– отпарировал полковник.
– А КГБ старше всяких там мурзиков, ясно вам, товарищ буфетчица? Фамилия ваша как? Вы органам-то, значить, не препятствовайте, а то живо дело заведем!
– Теть Алла, да это я, Ира, помните?
– вмешалась наша экскурсоводша.
– Сапрыкина которая.
– Ирка? Ты, что ли?
– прищурилась тетка. Она достала из кармана передника очки в черепаховой оправе, надела их и внимательно осмотрела с ног до головы Иру, полковника и меня. Меня особенно внимательно - по-моему, начала подозревать, что я
– Ты чего на ночь глядя заявилась? А это кто с тобой?
– Полковник, значить, Щученко!
– молодцевато подкрутил ус бравый гебист, свободной рукой вытирая лысину платком.
– Сопровождаю гостя из-за рубежа в осмотрении наших советских произведений искусств! Гость устал, желаеть, значить, перекусить с дороги! Немедленно оказать помощь в накормлении гостя! Отказ расценивается як сопротивление органам государственной безопасности и карается по справедливым советским законам! Расстрелом.
Буфетчица смерила меня недоверчивым взглядом. Похоже, ей все еще не верилось, что я настоящий. Потом она лениво пожала плечами и сообщила:
– Хотите есть - приходите утром. А в полночь я сплю.
– Товарищ буфетчица, шо це за преступные разговоры?!
– насупился полковник.
– Немедленно выполнить распоряжение полковника, значить, КГБ! Це есть настойчивая просьба, оформленная в виде приказа!
– А ложила я на твое КГБ, - равнодушно зевнула тетя.
– Вас много, а я одна, всех накорми, напои, спать уложи… Пистолетом махать - дело нехитрое, а вот ты попробуй, накорми пятьсот голодных студентов, когда они всем институтом в музей припрутся! Попробуй-ка!
– Товарищ буфетчица, я на вас музейному директору ябедную, значить, бумагу накатаю!
– уже осторожнее пригрозил слегка стушевавшийся полковник.
– Да пожалуйста!
– хохотнула тетя.
– Сейчас вот разбужу его, и жалуйтесь, сколько хотите. Ва-а-ась!!!
– заорала она в приоткрытую дверь.
– Аллочка, ну куда ты пропала?
– донеслось оттуда.
– Пошли их на [цензура] и иди обратно!
– Блин, это музей или общежитие?!
– возмутился я.
– Музеи у нас в стране работают круглосуточно, гражданин, - зевнула буфетчица.
– И наше любимое начальство предоставляет нам, его работникам, квартиру на непосредственном месте службы. А только обе сменщицы мои в декрете, так что я тут одна кручусь, без выходных. А спать когда же прикажете?! Спокойной ночи, граждане.
Дверь захлопнулась прямо перед моим… местом, где у людей расположен нос. А в животе почти сразу же тоскливо забурлило - организм напоминал, что я уже почти четыре часа ничего не ел. Для меня это довольно долго.
– Угощайтесь, товарищ Бритва… - грустно протянул мне пакетик леденцов полковник. Наш гид немедленно потянула носом на запах клубники.
– И вы берите, товарищ Са… что уж там, просто Ирочка…
«Рабан, где эта хренова статуэтка?» - спросил я, отправляя в пасть горсть конфет.
– «Хватит уже в туристов играть…»
– Прямо по коридору, потом поворот, сквозной зал, еще поворот, потом прямо, прямо, прямо…
– Фью-ю-уу… Большой музей!
– Очень большой, - согласилась Ира, возвращая полковнику пустой пакетик.
– Следуйте за мной, товарищи экскурсанты, сейчас я вам все тут продемонстрирую.
Тихо было в ночном музее. Только цокали по мраморному полу мои когти, выбивали марш тяжелые ботинки полковника, да легонько постукивали каблучки Иры. И, конечно, ее монотонный голос, выдающий пояснения к выставленным экспонатам.