Сын болотной ведьмы
Шрифт:
Говорить ей об этом я не собирался. Доверие и откровенность – это ценно, но далеко не всю правду стоит озвучивать. Догадается – ладно, нет – так будет лучше.
Между нами все начало оттаивать, но очень медленно. Теперь я проводил с Лери все свободное время, день за днем. Утром, сразу после завтрака, шел в детскую, где встречал ее, и мы вместе играли с Мариллой. Вместе обедали, гуляли в саду, если позволяла погода. Если нет - сидели в библиотеке или в другой комнате, которых в замке было более чем достаточно, и разговаривали. Я рассказывал ей обо всем, что удавалось
Неприязнь Лери ко мне и страх не могли уйти сразу, как по мановению волшебной палочки, поскольку они въедаются так глубоко, что разуму трудно справиться с ними. Но с каждым днем это чувствовалось все меньше и меньше. И все чаще я ловил на себе ее задумчивый взгляд. И голос уже не был таким холодным, лишенным интонаций. Я не торопил ее – как будто приручал дикого пугливого зверя. Хотя тянуло меня к ней с такой силой, что едва мог себя сдерживать.
– В последнее время ты постоянно носишь этот медальон, - заметил я как-то раз, любуясь ею. – Красивый.
Улыбнувшись немного растерянно, Лери сняла его и открыла. Под выпуклой резной крышкой лежал плоский голубоватый камешек.
– Мне кажется, это осколок звездного дождя, - сказала она, и камень тускло блеснул под ее пальцами. – Я нашла его во дворе замка, когда мы вернулись от ведьмы. Он светится в темноте и может висеть в воздухе. А еще – только не смейся! – он помогает думать здраво.
– Какая полезная находка, - я осторожно коснулся шероховатой поверхности. – Жаль, что пока не подсказал, как справиться с ведьмой.
– Может, еще подскажет? – Лери забрала у меня медальон, наши пальцы встретились и задержались чуть дольше, чем при случайном прикосновении.
По вечерам, провожая после ужина до спальни, я целовал ее у двери. Ну, это, конечно, громко сказано, что целовал. Слегка касался губами ее губ, а потом желал спокойной ночи. Она не уклонялась, но… не более того. Но в тот вечер ее губы впервые дрогнули, словно в раздумье, ответить или нет.
– Доброй ночи, - тихо сказала она и юркнула за дверь. Закрыв ее у меня перед носом – но все же не захлопнув...
16
Часы на башне пробили полночь. Я стоял у окна, лбом в холодное стекло, но нисколько не помогало. Может, ванну ледяную принять? Не получится. В этой чертовой допотопщине температура воды в кране регламентировалась суточным расписанием. Холодная текла только в середине дня, когда заканчивалась горячая для утренних процедур, а для вечерних еще не грели.
Может, прикинуться инженерным гением и изобрести смеситель? В технике я разбирался на среднестатистическом мужском уровне, но принцип устройства вполне представлял.
Так, это все потом, а сейчас-то что?
Я мог забить на все и пойти к ней. Не выгнала бы. Но…
Твою мать, нет! Я хотел, чтобы хотела она. По-настоящему, а не «ладно, так уж и быть».
Мне мерещился ее запах –
Думать о Лери, представлять ее – сейчас это было даже труднее, чем в ту ночь, когда я сначала пришел к ней в спальню, а потом ушел, не в силах в буквальном смысле пробиваться сквозь ее отвращение. Изменилось ли все на самом деле – или, точнее, начало меняться? Или я принимаю желаемое за действительное?
Утром я, как обычно, заглянул в детскую. Лери сидела у окна с дочкой на руках. Бледная, под глазами синева. И взгляд, который бросила в мою сторону – немного растерянный, смущенный.
Да ты ждала меня ночью? Правда? Ну извини, что не догадался. Или побоялся, что ошибаюсь.
Я подошел к ним, поцеловал Мариллу, коснулся губами лба Лери.
– Доброе утро, дорогая.
В это обыденное, затрепанное до бессмысленности обращение мне хотелось вложить то, о чем сказал ей на берегу озера. И еще больше. Поняла? Поверила? Во всяком случае, я заметил, как дрогнули ее руки и как тронуло румянцем щеки.
В этот день у меня хватало дел: перед отъездом надо было закончить то, что требовало моего непосредственного участия. До вечера я Лери больше не видел. Мы с ней договорились: если Кэрриган даст о себе знать, она придет ко мне сама или пришлет Мию с просьбой навестить ее.
Кстати, Мию я освободил от обязанностей надсмотрщицы и ежевечерних докладов. Трудно сказать, обрадовало ее это или огорчило, но я не сомневался, что личную прислугу лучше держать другом, нежели врагом. И Лери, как мне показалось, тоже стала ей доверять.
Вечером я немного задержался и пришел к ужину, когда свита уже сидела за столами. Вообще-то эти ритуальные сборища нагоняли на меня тоску. Завтрак и обед для прислуги и обитателей замка невысокого ранга накрывали в большом общем помещении при кухне. Тем, кто поважнее, приносили в комнаты. А вот ужины для ближнего круга и гостей в пиршественном зале – это было ежевечерней рутиной.
Все как в нашем средневековье. Еда под заунывную музыку, разговоры и ухаживания, немного танцев и каких-нибудь развлекушек, вроде пения или немудреных фокусов. Дамы демонстрировали туалеты и строили глазки кавалерам. Кавалеры беседовали между собой о серьезных мужских вещах: оружие, лошади, охота, женщины. И так изо дня в день. Если же выпадал праздник, различие было лишь в пышности нарядов и количестве гостей.
Когда я вошел, собравшиеся дружно поднялись. Никто не смел начинать трапезу в мое отсутствие, даже если б я опоздал на час. Либо должен был известить, что ужинать не буду, и милостиво разрешить приступать без меня.