Сын чекиста
Шрифт:
Ванаг достал из ящика стола «Универсал». Рывчук отмахнулся:
— Знаю. Читали мне... Божий человек, чтоб его!
Ванаг вдруг рассмеялся. Он только сейчас разглядел нелепый наряд друга. Пальто доктора Финкельштейна делало Арсения смешным: выпирала грудь, в плечах разошлись швы, длинные руки торчали из коротких и узких рукавов.
Ванаг достал из шкафа бушлат с двумя рядами надраенных пуговиц, маузер в деревянной кобуре. И стоило Арсению ощутить на плечах привычную форму, как он сразу почувствовал себя в строю.
Определив Арсена
В Елизаветград из Киева прибыл некто в кожаной тужурке, с красным бантом на груди, с длиннющим мандатом, подписанным самим председателем Совнаркома Украины. В мандате было сказано, что товарищ Решетенко является уполномоченным Всеукраинского комитета по эвакуации и что ему предоставляются чрезвычайные полномочия. Ну что ж, раз такими полномочиями человек наделен — надо помочь. Местный Совет ему еще одну бумагу дал, помощников выделил на станции вагоны грузить. И вдруг в Чека пришел со станции грузчик и спрашивает:
— Куда этот типчик золото вывозит?
— Какой типчик? Какое золото?
Грузчик Христом-богом клянется, что уполномоченный никакой не Решетенко, а сын киевского протопопа поручик Колосков.
— Не путаешь? — спрашивает Савченко.
— Не могу я путать! В дворниках у них работал. С малолетства знаю...
— Брать надо! — предлагает Ванаг.
— Как возьмешь? Мандат-то какой! А если грузчик ошибся?
Судили-рядили и решили обыск устроить. Вот на это дело и отправился с Ванагом Арсений.
Решетенко застали в номере гостиницы. Он угрожал, мандатом размахивал, а Ванаг спокойно спросил:
— Кому вы, гражданин Колосков, в Полтаву вагоны отправлять собирались?
— Вы что, пьяны? Читать не умеете? Какой я Колосков? Решетенко моя фамилия!
А Ванаг стыдит:
— Нехорошо, гражданин Колосков, от отца родного отказываться. Ваш батюшка, киевский протопоп, обидеться могут.
Колосков — руку под подушку, а Ванаг как гаркнет: «Руки вверх!» — и приказал: «Товарищ Арсен, обыщи!»
Арсен взял пистолет из-под подушки, в чемодане пачки денег, золото, драгоценности обнаружил. Начал кожанку проверять, в кармане под подкладкой что-то твердое прощупал и, подпоров подкладку, извлек карточку «Союза русских офицеров» на имя поручика Колоскова и какие-то стихи: ни рифмы в них, ни смысла.
В Чека Колосков во всем признался. Драгоценности он, оказывается, Деникину отправлял. Помог и стихи понять — это был зашифрованный приказ генерала Деникина...
— Вот и крещен ты в чекисты! — поздравил Ванаг Арсения, когда они закончили допрос Колоскова.
— Подличает контра. Какой мандат достал! — не переставал удивляться Арсений Александрович. — От самого Совнаркома.
— «Липа». Типичная фальшивка! — ответил Ванаг. — Если бы враг в открытую шел, пожалуй, и чекисты не нужны были бы. Вот и твой Перепелица...
— Неужели уйдет от нас подлюга?
— Больше месяца ты в Знаменке провалялся. Он это время не сидел сложа руки. Может,
— Что же мы за Чека, когда не можем такого оборотня схватить?
— Схватить! Больно прыткий ты, Арсен. Вот и про отряд Гонты ничего не известно. Есть предположение, что его разбили в Черном лесу григорьевцы.
— Всех перебили! — ужаснулся Арсений.
— Я же говорю — это предположение. Мы его уточняем.
Захлестнувшая Арсения тревога заставила его рассказать другу о Катерине, поделиться с другом своим горем.
— Если с отрядом что стряслось, и она не ушла. Тяжелая была, на сносях. Уже вот-вот родить была должна. Куда она такая уйдет?
— Из Елизаветграда, говоришь, она? Родственников разыщем, — успокоил Ванаг. — Ты адрес ее знаешь?
— Не говорила. Не дюже она жаловала свою родню. Отчим у нее. Родной батько на фронте погиб. Мать за какого-то официанта выскочила.
— А фамилию-то ее знаешь?
— Катерина Юзко.
— Вот и расспросим про нее у заводских. Найдем!
Поиски Катерины оказались не такими легкими, как поначалу казалось Ванагу. Старые рабочие завода Эльворти помнили Сергея Юзко. Знали, что до войны жил он на Быковой. А куда девалась потом его жена с детьми — не знали. Но обещали по возможности выяснить.
Пока Ванаг наводил справки у заводских, Арсений попытался встретиться с кем-нибудь, кто раньше служил в ресторане. Одна женщина, работавшая на кухне ресторана Хрущицкого, сказала ему, что был в ресторане официант Яшка Свистунов. Года два назад он женился на вдове с двумя детьми. Кухарка назвала улицу Миргородскую, на которой якобы поселился Свистунов с женой.
— Ресторан закрыт. Что сейчас делает Яшка, не знаю. Болтали, что его падчерица с матросами ушла. Так что у него теперь на один рот меньше.
— Погибла? — переспросил Рывчук.
— Всякое болтают, матросик. Мало ли людей нынче гибнет! Смерть разъелась. Это людям харча не хватает. А ей, безносой, только успевай косой махать да зубами щелкать.
Арсений Александрович решил, не откладывая, разыскать официанта Свистунова.
С того дня как болтливая заказчица сообщила о гибели Петра, в доме Свистунова все пошло кувырком. Мария Александровна часами сидела, уставившись в одну точку. Она перестала воспринимать происходящее вокруг. Равнодушно отнеслась и к тому, что Катерина, оставив сына на ее попечение, ушла разыскивать свой отряд. Только когда Вовка кричал, требуя внимания, Мария Александровна оживала. Пеленая внука, кормя его, она улыбалась, что-то тихо напевала, разговаривала с ним, но при этом называла Вовку Петенькой. Яков Амвросиевич прислушивался: «Рехнулась баба. Совсем рехнулась». Приходили заказчицы, ругались, забирали обратно материал, а Мария Александровна лишь виновато улыбалась.