Сын чекиста
Шрифт:
— Ты что же это, гад, делаешь?! Разведку выдаешь!
— Не стерпел, браток!
Из деревни затрещали выстрелы.
— Полундра! Скачи к отряду, Перепелица. Я их задержу.
Арсений сбросил бушлат, в одной тельняшке кинулся на снег, беря на мушку первого из бежавших к сараю бандитов...
— Погоди трохи, — просит Арсения конвоир, останавливается, зажимает между ног винтовку, скручивает цигарку.
— Закурить хочешь?
Ноздри с жадностью втягивают запах крепкого самосада. Рывчук кивает. Казак вставил цигарку в его припухшие губы, чиркнул спичкой. Затем они молча идут по тропинке, попыхивая цигарками.
— Может, помолишься?
— Обойдется... — отвечает Рывчук и вдруг видит за кустами черный бушлат, полосы тельняшки. «Это же Михайло Перепелица! Выручать пришел!»
Арсений кидается на конвоира, но, оглушенный ударом по голове, валится в снег. Перед ним возникает искаженное злобой лицо Перепелицы, черное дуло нагана.
— Расстрелять как следует не можешь, сволочь! — кричит Перепелица казаку.
Хлопает выстрел. Снег возле левого бока Рывчука медленно начинает краснеть. Михайло Перепелица смотрит на окрашенную кровью тельняшку.
— Так-то спокойнее! — говорит он и приказывает казаку: — Закопай за кустами.
— Слушаюсь, господин поручик!
Не знали в отряде Гонты, кого пригрели у себя. Если бы могли они заглянуть в церковные книги Варваринского прихода (небольшой деревенской церкви на Украине), то прочли бы такую запись: «В день 12 октября 1894 года у отца Евграфа родился сын, нареченный Пантелеймоном...»
Случилось так, что накануне родов у матушки Маланьи по телу пошли чиряки. Дабы избавиться от хворобы, матушка приложилась к лику святого Пантелеймона, слывущего исцелителем людских недугов. Через неделю-другую чирьи прошли. В благодарность за «чудесное исцеление» матушка назвала младенца Пантелеймоном.
Попович приверженности к святому Пантелеймону не питал. Позднее, когда обстоятельства сложились так, что прапорщик Пантелеймон Воскобойников оказался при дворе гетмана Скоропадского, он без колебаний переименовал себя в Богдана, а заодно изменил русскую фамилию Воскобойников на Сагайдачный. Когда карьера Богдана Сагайдачного при дворе незадачливого гетмана оборвалась по не зависящим от него обстоятельствам, попович-поручик вместе со штабс-капитаном Григорьевым подался в Красную Армию. По совету атамана Григорьева он натянул на себя матросскую форму, на бескозырке которой сверкало грозное слово «Гремучий», и заодно прихватил более простонародное имя и фамилию: Михайло Перепелица.
Григорьев направил своих ставленников во многие отряды Красной Армии. Так в отряде Гонты в форме матроса появился попович-поручик Воскобойников-Сагайдачный-Перепелица.
...Партизанский отряд Гонты метался в степях Украины, пытаясь пробиться к регулярным частям Красной Армии. В отряде большинство матросы, списанные с боевых черноморских кораблей. После того как в Бирзуле были разбиты красные и станцию захватили французы, отряд оказался отрезанным и все дальше уходил от моря, в степи Украины.
В одной из деревень командир отряда Гонта узнал, что в Елизаветграде рабочие подняли восстание, с помощью партизан окрестных сел изгнали петлюровцев, удерживают город и ждут подхода регулярных войск
Эти вести порадовали Гонту. Отряд находился в районе Знаменки — рукой подать до Елизаветграда. Вплотную к Знаменке — большому железнодорожному узлу — подходил лес. Это было удачно. Осталось выяснить обстановку в самой Знаменке. Слухи были противоречивые. Одни говорили, что туда стянул своих головорезов Петлюра. Другие, наоборот, утверждали, что в Знаменке, как и в Елизаветграде, рабочие подняли восстание, петлюровцы разбиты, а на станции уже Красная Армия. Третьи предупреждали: петлюровцы в Знаменке «перекрасились», выдают себя за Красную Армию, а руководит ими петлюровский атаман Григорьев.
Для выяснения обстановки Гонта послал в разведку Арсения Рывчука — смелого матроса, который был близко знаком с самим Мыколой Ласточкиным, прославленным организатором коммунистического подполья в Одессе. Вместе с Арсением в разведку командир отправил и Михайлу Перепелицу, примкнувшего к партизанам после разгрома красных под Бирзулой. Разведка задерживалась. Не дожидаясь ее возвращения, Гонта вел отряд к лесу, где можно было надежнее укрыться, принять оборону.
...Катюша Юзко понимала, что стала обузой для отряда. Какой она боец в таком положении? Не зря Гонта оставлял ее вместе со своей женой Оксаной в одной из деревень. Было бы, конечно, спокойнее... Но, по расчетам Арсения и Кати, до родов оставалось еще недели две. И вот поди же...
Схватки начались, едва Арсен ушел в разведку. Лежа на санях, Катя до крови искусала губы, чтобы не закричать. Только Оксана Гонта и заметила, как ей плохо.
— Не до часу тебя разобрало... — сказала Оксана, склонив над ней усыпанное веснушками лицо.
Споткнулся гнедой, дрогнули сани. Катю пронзила боль. Она всем телом напряглась, и над степью взметнулся крик новорожденного: «Уа, уа!..»
Вспорхнул с куста ворон. Сделав круг, снова опустился на ветку, склонив голову, прислушался: не повторится ли странный крик? И крик повторился.
— Уа, уа!.. — кричал ребенок в неопытных руках Оксаны.
— Хлопец? — обессилевшая Катюша улыбнулась. — Добрый матрос будет!
— Уа, уа!..
Прядая ушами, топтался на месте гнедой. Ворон, привыкший к стонам умирающих, ржанию коней, звону сабель, выстрелам, к крови и смерти, продолжал вслушиваться в звонкое «уа!», возвещавшее о рождении человека.
И люди, подавленные горькой необходимостью отступать, тоже прислушивались к крику новорожденного, и многие улыбались. Командир отряда с лицом, обезображенным шрамом, ударил нагайкой по сапогу и радостно выругался. И кто знает, быть может, рождение человека больше любых слов вселило уверенность не в одну отчаявшуюся душу, заставило поверить в победу.
Дружнее захлюпали по талому снегу копыта, над отрядом тихо поплыла песня. Только вместо Дуни отряд пел: «Эх, Катя, Катя, Катя-я, Катя, душенька моя!..»
...Прошел день, на исходе второй, а разведка все не возвращается. Даже сладкое чувство материнства не может отогнать у Кати беспокойных мыслей: «Почему так долго нет Арсения? Сколько раз он попадал в переделки и всегда находил выход из положения. Как-то в лесу, натолкнувшись на отряд беляков, зарылся в опавшие листья, без движения пролежал сутки, но вернулся невредимым и привез нужные сведения. А то еще раз пошел в разведку и...»