Сын крестного отца
Шрифт:
Я даже не успела понять, чья это кровь, когда Леонид заорал:
— Ника, нет, Ника!
Вероника обмякла и повисла на руке Смирнова.
— Быстро наверх, — скомандовала я.
Леонид подхватил жену на руки, и мы поспешили к лифту. Серая дверь, разделяющая длинный коридор на две части, несколько сдерживала едкий дым со стороны морга. Миновав ее, мы оказались в зоне наименьшей задымленности. Несмотря на слезы и резь в глазах, я уже хорошо видела окружающие предметы и сразу заметила металлическую каталку у стены.
— Клади ее сюда, — сказала я Смирнову, и он послушно
Лифт приехал сразу, но нам те несколько секунд, пока он спускался с первого этажа в подвал, показались вечностью.
— Ленечка, ты только не уходи, — шепнула Вероника пересохшими губами.
— Я не уйду, я не уйду, — шептал он в ответ.
Наконец-то мы оказались в кабине, я собралась нажать на кнопку с цифрой «один», но тут обратила внимание, что напротив кнопки «пять» приклеена узкая полоска лейкопластыря, на котором синей ручкой написано: «Реанимация». Там, где реанимация, наверняка есть и операционная, решила я и надавила на кнопку «пять».
Мы медленно поднимались наверх, все это время Леонид не выпускал из рук ладонь Вероники. Он гладил ее по волосам и говорил какие-то теплые слова. Когда лифт остановился, Смирнов первым вылетел из его кабины и заорал во все горло:
— Врача, срочно врача!
Выкатывать каталку из лифта пришлось мне. Каталка была тяжелая и неповоротливая, я провозилась с ней почти минуту. И вдруг прохладная ладонь Вероники легла на мою руку.
— Помогите ему, пожалуйста, — сказала она тихо.
— Конечно, — кивнула я.
— Я очень его люблю. Если я умру…
— Вы не умрете, — немедленно отреагировала я.
— Если я умру, обещайте, что вы вместо меня позаботитесь о Лене. И сделаете его счастливым.
— Вероника, вы все это сделаете сами, уверяю вас.
— Любите его так же сильно, как я, — сказала она из последних сил и потеряла сознание.
Вой милицейских сирен оглушил больничный двор. Несмотря на то что мы находились на пятом этаже, суета и шум на улице были слышны отчетливо, нам надо было торопиться.
Леонид буквально за шкирку притащил к Веронике солидного седовласого врача в смешных круглых очках.
— Ей нужна операция. Срочно, — тряс Смирнов перепуганного доктора.
— Вы из какого отделения? — растерянно спрашивал тот, разглядывая халат Смирнова, перепачканный кровью, порохом и грязью.
— Я из морга, — холодно ответил Леонид.
Такое объяснение доктору показалось вполне достоверным, и он, бегло взглянув на Веронику, громко выкрикнул:
— Готовим операционную!
Полная девчушка в брючном медицинском костюме подскочила к нам и стала спешно расстегивать рваную куртку на груди Вероники. Кровавое пятно в области груди растеклось по одежде. Леонид зажмурился и отвернулся, не в силах смотреть на жену.
— Что там происходит? — торопливо поинтересовалась медсестра.
— Стреляют там, — ответила я и потянула Смирнова за рукав. — Нам пора.
— Я не могу.
— Вам надо сходить к окулисту, у вас что-то с глазами, — медсестричка успевала энергично стягивать
— Нам пора. — Я сильнее дернула Смирнова, и мы очутились в лифте. — Снимай халат и бросай его прямо здесь. Сейчас попробуем смешаться с толпой и выйти из здания. Там уже полно милиции. Стрельба в больнице — это не шуточное дело, сюда пол-области согнали, наверное.
Мы выскочили из лифта на первом этаже и сразу устремились в вестибюль. Тут творилось что-то невероятное, люди стремились поскорее покинуть страшное место, толпились у выхода, расталкивая друг друга локтями. Растерянный охранник пытался всех утихомирить, человек в милицейской форме призывал сохранять спокойствие.
— Оставайтесь на своих местах, — твердил он, но его никто не слушал.
Мы с Леонидом немедленно присоединились к бушующей толпе и стали быстро приближаться к выходу, пряча воспаленные глаза от мента. Милиционер уже потерял надежду уговорить людей соблюдать порядок, вместо этого он переключился на охранника и скомандовал:
— Да откройте же вы вторую створку двери, они так раздавят друг друга.
Охранник послушно ринулся исполнять приказание, и вскоре мы в общем потоке вывалились на улицу и спешно покинули территорию больницы.
— Надо промыть глаза, у меня в машине в сумке лежат бутылки минеральной воды. — Я отправила Смирнова к «Мерседесу», который, предполагая подобный отход с места событий, намеренно припарковала не во дворе больницы, а у придорожного магазина.
Леонид быстро справился с заданием и вернулся с полуторалитровой бутылкой воды. Заодно он прихватил наши куртки, без которых в столь прохладное время года было неуютно и холодно. Мы накинули куртки на плечи и умылись, поочередно поливая воду на ладони друг другу.
— Как думаешь, она выживет? — спросил Смирнов, пока я вытирала глаза чистым носовым платком.
— Выживет, — уверенно ответила я, чем немного успокоила встревоженного Леонида.
Мы постоянно кашляли, едкий дым от шашки словно въелся в слизистую горла. Даже сейчас, когда мы полной грудью вдыхали свежий морозный воздух, неприятное жжение в груди вызывало все новые приступы удушья.
Я дала своим глазам отдохнуть минут пятнадцать и только потом позволила себе сесть за руль машины. Глаза были по-прежнему воспаленные, но уже не слезились, и я смело могла управлять автомобилем. В течение короткого пятнадцатиминутного отдыха мы с Леонидом стали свидетелями оперативных мероприятий, проводимых местной милицией на территории больницы. Мы не приближались к зданию клиники, чтобы случайно не попасться на глаза какому-нибудь энергичному и любознательному менту, а сидели на автобусной остановке, на противоположной стороне улицы, и нашему взору открывалась лишь часть больничного двора. В ворота попеременно въезжали машины «Скорой помощи», милицейские «бобики», обычные легковухи с синими спецномерами. Люди в форме оживленно беседовали о чем-то, размахивая руками. Финала действий мы не стали дожидаться и покинули это мрачное место, где наделали столько шума и оставили на операционном столе раненую жену Леонида.