Сын Люцифера. Книга 5. Любовь
Шрифт:
Лужин был обычным человеком. Не Рэмбо и не Чаком Норрисом. И вообще не суперменом. Да, физически он был довольно крепким молодым мужчиной. Даже в спортзал иногда ходил. Но что толку? Он уж и забыл, когда последний раз дрался-то!.. В школе, наверное. Или в детском саду. Что он один может сделать против этой стаи?! А если у них ножи? Или цепи какие-нибудь велосипедные?.. Нунчаки или кастеты?
— Да, пожалуйста, — стараясь говорить уверенно, достал он из кармана раскрытую пачку сигарет и протянул ее подростку. Тот спокойно ее у него из рук
— Не внапряг? — издевательски поинтересовался стоящий перед Лужиным мальчишка. — Босяцкий подгон пацанам сделать!
— Да нет, — жалко пролепетал Лужин, пытаясь улыбнуться. — Берите!
— О, какой дядя добрый! — парень оглянулся на своих товарищей. Те опять радостно загоготали. — Дядя, может, у тебя еще есть? — юнец откровенно ухмылялся прямо в лицо Лужину. Он прекрасно видел его страх и отлично понимал, что делается у него на душе. И ему это явно нравилось.
— Нет, больше нет, — стуча зубами, выдавил из себя Лужин. Губы у него прыгали. Он презирал себя в этот момент за трусость, но не мог ничего с собой поделать.
— А у шмары у твоей нет? — парень перевел взгляд на жену Лужина, нагло и откровенно ее разглядывая.
— Нет, нет! она не курит! — поспешно, высоким от волнения голосом выпалил Лужин.
— Ты что, пидорас? — насмешливо посмотрел на него парень.
— Нет, что Вы! — путаясь в словах, забормотал Лужин. Он от страха уже вообще плохо понимал, что говорит. — Почему?! Это моя жена... Почему Вы так решили?..
— Голос у тебя как у бабы, — охотно пояснил парень.
Остальные опять захохотали.
— Ладно, Дик, оставь его! — раздался вдруг из темноты чей-то пренебрежительный голос. — Пусть катится. Он сейчас обосрется от страха. Вони будет!..
— Да-а!.. — как бы в раздумье протянул парень, снизу вверх глядя в упор на Лужина. — Что, дядя, страшно?
Лужин молчал.
— Я тебя, козел, спрашиваю! — повысил голос тот, кого назвали Диком.
— Да, — пробормотал Лужин.
— Не слышу! Громче скажи! Скажи: «Мне страшно. Козлу и пидорасу!» — требовательно приказал парень и угрожающе прищурился.
— Мне страшно,.. — Лужин, сглотнул. — Козлу и пидорасу, — он опять сглотнул.
— Ну, то-то же! — похвалил парень.
Но глаза у него были какие-то ледяные. Казалось, он никак не мог решиться так просто отпустить Лужина.
— Ладно, — все еще сомневаясь, сказал, наконец, он. — Вали отсюда, урод! Вместе со своей овцой. Трусы дома постирать не забудь!.. Или подожди!
Лужин замер. Парень с мерзкой ухмылкой подошел к неподвижно стоящей жене Лужина и схватил ее за грудь.
— Тихо стой, сука! — прошипел он, почувствовав, как женщина дернулась.
— А ничего сиська! — сообщил он остальным, бесцеремонно щупая жену Лужина. Рука его скользнула ниже. — И жопа ничего!.. Слышь, овца, отсосать у меня хочешь?
Женщина молчала.
— Ну? — с угрозой в голосе повторил мальчишка. — Или я тебе не нравлюсь?
Жена Лужина
— Ладно! — брезгливо скривился Дик и убрал руку. — Валите отсюда! Пошли, пошли!.. — как на какую-то непонятливую скотину прикрикнул он на Лужина и его жену и даже носком ботинка грязь какую-то кинул в их сторону. — Проваливайте!
Лужин с женой одновременно, не сговариваясь, почти бегом устремились прочь. (Как коровы, когда на них пастух замахивается! — мелькнуло в голове у Лужина.) Никто их не преследовал. Подростки, казалось, о них сразу же забыли и снова весело загалдели о чем-то своем.
* * *
Как только они вышли из парка и оказались в безопасности, страх исчез, уступив место совершенно нестерпимому стыду. Жена его, похоже, чувствовала то же самое. По крайней мере, по дороге они почти не разговаривали. Да и дома тоже. Разделись, умылись и сразу же стали укладываться спать.
— Почему он называл меня овцой? — задумчиво спросила жена, уже лежа в постели.
— Что? — холодея, каким-то чужим голосом переспросил Лужин.
— Если ты козел, то я коза... — словно не слыша его, тем же тоном продолжила жена. — Спокойной ночи! — и она погасила свой ночник.
* * *
В эту ночь Лужин так и не заснул. До самого утра. Он лежал не шевелясь, только притворяясь спящим, и с ужасом ждал ежеминутно, что жена скажет еще что-нибудь. Но жена молчала. Она тоже не шевелилась. Лужин пытался понять, заснула ли она? Иногда ему казалось, что заснула, иногда — что она тоже притворяется, как и он. И тогда его с новой силой охватывал страх. Он боялся еще что-нибудь услышать. Что-нибудь безжалостно справедливое.
Наконец, часа через два по ровному дыханию жены он решил, что она все-таки уснула и слегка успокоился. Сам он уснуть не мог. Стыд жег его, терзал изнутри раскаленными клещами! Он вспоминал подробности... всего... этого... и даже зажмуривался в темноте от непереносимого позора.
— Но что?!.. Что я мог сделать?! — с тоской вопрошал он сам себя снова и снова. — Их же было много!.. Ну, избили бы меня до полусмерти! Или вообще убили бы. Мало ли случаев? Каждый день в газетах пишут. Это что, лучше бы было?!
— Лучше! — тут же сурово отвечал ему какой-то внутренний голос. — Лучше!! Тогда бы ты хоть человеком остался! А так?.. Как ты жить теперь дальше будешь? Жене в глаза смотреть?
Да! — в отчаянье стискивал зубы Лужин, с ужасом представляя себе, как он утром будет общаться с женой. — Лучше бы меня убили!
Он живо воображал, как он хватает там, в парке за горло этого... Дика, бьет его!.. как со всех сторон бросаются на него остальные,.. эти озверевшие бандиты! — и все тонет в какой-то кромешно-кровавой, черной мгле... Но это уже неважно! Главное, что он не струсил, не испугался! Не дрогнул. Что он в решающую минуту повел себя как должно! Как муж, как мужчина!.. А там уж — будь, что будет!!