Сын мага: заговор во дворце

Мартов Константин

— Братец, пока мы тут время теряем, поищи-ка в окрестностях чего-нибудь бодрящего.

Дилмурод наклонился поближе и тихо сказал:

— Будем стоять недолго, гонец уже выехал в императорский дворец за личным разрешением на въезд. Я не успею вернуться до того как вы отъедете. Нагоню позже. Разузнаю, что в народе говорят.

Глава 15

Князь кивнул. Это был их излюбленный приём, опробованный во многих городах юга. Пока князь сводил знакомство с местной верхушкой, Дилмурод исследовал настроения простого люда. После они обменивались полученными знаниями, и получали целостную картинку.

Дилмурод ушёл, Павел опустил на окно плотную штору. Валицын поступил так же.

— Что думаете, молодёжь? —

вопросил Кирилл.

— Думаю, хорошо что мы сейчас не в Слободе, и что вчера там не были, — сказал Валицын.

— Согласен, — кивнул Кирилл. Павел смотрел на них непонимающе.

Кирилл снисходительно улыбнулся и пояснил:

— Если слобода окружена гвардейцами, значит случилось что — то выходящее из ряда вон. Ну а нас в это время там не было, а значит перед Его Величеством мы чисты.

Павел собрался было сказать что-нибудь глубокомысленное и ничего не значащее, но карета тронулась, и все трое приникли к окнам.

Слобода с давних времён была окружена изгородью. Чисто символической с виду, но на самом деле очень хорошо охраняемой. Никому и в голову не приходило даже пытаться пересекать её иначе кроме как через ворота. Считалось само собой разумеющимся, что периметр зачарован мощнейшими заклятиями. Наиболее достоверным свидетельством небывалой мощи заклятия считался тот факт, что ни один маг не мог учуять этих заклятий. Время от времени в какую — нибудь горячую молодую голову приходила мысль проверить магический барьер. Кончалось это неизбежно тем, что дурака ещё на подступах к ограде перехватывали гвардейцы.

Сейчас карета проезжала мимо полосы скошенной травы, глубиной в сотню шагов кольцом охватывающей ограду. Сама ограда была невысокой, меньше человеческого роста. Аккуратные каменные столбики, вкопанные через равные промежутки времени, между которыми натянуты сплетенные из неизвестного материала канаты. Глянуть со стороны, так ограду можно пересечь не снижая скорости шага. Ограда отделяла Империю, на территории которой действовали законы, от Слободы где всё управлялось волей Императора. Колонна карет, возглавляемая гвардейцем верхом на коне, проехала сквозь ворота и завернула во двор расположенной в непосредственной близости от ограды гостиницы «Приворот». Павел поморщился. Не по рангу гостинишка — то. Она подходит для провинциала, прибывшего в Александровскую Слободу, дабы показать детишкам ежегодный императорский бал, копивший для того денежку в течение нескольких лет. Или для купца, выслужившего себе право на малозначимый орден. Но уж никак не для высшей аристократии. Тем не менее, выбирать было особо не из чего. Гвардейцы ничего не делали по прихоти и без необходимости. Раз уж они решили, что передравшимся между собой родовитым господам и дамам следует ожидать императорского суда в низкопробной гостинице, значит, так тому и быть.

Кареты заняли весь двор гостиницы. Хозяин стоял на крыльце, пребывая в очевидном восторге от визита столь высоких гостей. Теперь — то его дело пойдёт на лад! Столько высокородных гостей за один раз! Да одного князя из столбовых Рароговичей или Витеничей хватило бы с головой, а тут! Забегали туда — сюда слуги, обряженные в ливреи, своей вычурностью долженствующие подчеркнуть фешенебельность заведения, но в действительности говорящие лишь о дурном вкусе владельца. Аристократы выходили из карет, не обращая ровным счётом никакого внимания на склонившихся слуг. Они игнорировали все попытки указать им, куда именно следует идти. Павел усмехнулся. Владелец гостиницы, подобно всем людям, не знакомым изнутри с жизнью высшей аристократии Империи, не имел ни малейшего представления о том, какие неписанные правила регулируют эту жизнь, а главное — насколько они её регламентируют. Эти правила нигде и никем не были не только записаны — их никто и никогда не проговаривал вслух. Большая часть аристократов очень удивилась бы, выскажи кто мысль о самом существовании каких — то правил. Они впитывались с молоком матери, вбивались в мозг воспитанием в монастырях, а после — в закрытых школах.

То, где кто из прибывших в гостиницу аристократов поселится было предопределено

складывавшимися на протяжении столетий взаимоотношениями благородных семей, клубком союзов, обязательств, вражды и затаённых обид. Павел в силу специфического воспитания мог взглянуть на происходящее со стороны, в отличие от большинства, действовавших сейчас абсолютно неосознанно, практически инстинктивно. Он прекрасно знал как это происходило всегда и как будет происходит сейчас. Вот князь Валицын небрежно спрыгнул с кареты и заложив руки за спину принялся прохаживаться возле крыльца, но не поднимаясь на него. Из кареты Друбецких два молодых человека вынесли заключённое в глыбу льда тело старого князя, и понесли его ко входу в гостиницу. Юная княжна следовала за ними, отставая на полшага. Она уже успела раздобыть вуаль и прикрыть лицо. Традиционно считалась что жены и дочери благородных домов скрывают во время траура лицо вуалью, дабы никто не видел их слёз. Павел думал, что это делается ровно наоборот, чтобы никто не видел, что слёз нет. За княжной пристроилось несколько молодых и не очень людей. Это заявляют свои притязания кандидаты на руку и сердце княжны. Они же претендуют на место во главе могущественного Ледяного Дома. Павел выждал положенную паузу и тоже пошёл к крыльцу. За его правым плечом шествовал Кирилл, далее несколько менее значимых персон. Немного в стороне от процессии Плечеева, тактично отставая на пару шагов, шёл Валицын с сестрой. Подходя к крыльцу они ускорились на ступеньки вступили практически одновременно с Павлом. Это была серьёзная заявка. Если Друбецкие имели преимущество как дом, только что утративший предводителя, то Валицын никаких оснований для такой дерзости не имел. Он фактически заявляет права на равный с Плечеевым статус, то есть на главенство в ветви Витеня.

Павел вошёл в гостиницу, мысленно прикинул где находится восток и пошел в том направлении. Пройдя несколько дверей, он остановился у той, что выглядела более прилично, открыл её и вошёл. Друбецкой наверняка расположился в северном крыле, Валицын неподалеку. Остальные — согласно неофициальной табели о рангах. Как только дверь за спиной Павла закрылась, он упал в кресло и вытянул ноги. Ему совсем не хотелось участвовать в светской карусели. Отец, как назло, опять исчез, перевалив на его плечи эти заботы. Сам же, наверняка, занимается сверхважными делами.

Павел вызвал колокольчиком слугу, потребовал завтрак и ванну. С аппетитом поел, вымылся и прилег отдохнуть. Под гул голосов переполненного отеля он уснул. Ему снились ярко — зеленые глаза.

Разбудил его Дилмурод, сумевший пробраться в заблокированную гвардейцами Слободу одному ему известным способом.

— Всех собирают в обеденном зале. Прибыл какой — то важный человек.

— Как выглядит? — хриплым спросонья голосом спросил Павел.

— Рыжая борода.

— Домидов?

— Нет. Этот старый. Борода раздвоенная на конце. С ним ваш отец.

Сон как рукой сняло. Личный камергер Императора в компании отца. Неужели что — то случилось с Его Величеством?

Наскоро умывшись и одевшись, Павел быстрым шагом пошёл за Дилмуродом указывающим путь в обеденный зал.

Столы были убраны, как и стулья. Все присутствующие выстроились вдоль стен. Друбецкие даже своего замороженного патриарха притащили. Ну а что им остается делать, главы семьи по факту нет, а княжна руководить домом по закону не может. Вот и приходится делать вид, что старик Друбецкой не мертвая ледышка, а живой глава дома. Впрочем, среди высшего света и не такие кульбиты бывают.

Камергер Императора вошел в зал в сопровождении Петра Плечеева. Они встали у камина и рыжебородый камергер без предисловий произнес срывающимся от волнения голосом.:

— На Его Императорское Величество было совершено покушение.

Воцарилась тишина. Лица присутствующих замерли каменными масками. Сердце у Павла упало. Проблема в том, что у Императора нет наследника, имеющего полные права на престол. Его Величество слишком много уделял времени и сил государственным делам, и слишком мало вопросу престолонаследия. Да и был он относительно молод, в особенности по меркам Императорского Дома…