Сын маминой подруги
Шрифт:
– Я все-таки настаиваю на валерьянке, - вновь, не моргнув глазом, произнесла Милана, доброжелательно улыбаясь. Если бы Алиса знала ее чуть хуже, она бы решила, что та издевается.
– Бешеного слона лучше бить дробиной, - вставил свои пять копеек Павел Канарейкин. Вот уж кого точно не трогали женские истерики и скандалы.
Послышалось цоканье каблучков, подле отца Елисея показалась невзрачная русоволосая девушка в деловом костюме со стаканом какой-то коричневой жидкости. Она ловко бросила туда шипучую таблетку и поспешила вниз, отчитавшись Павлу:
– Валерьянка, Павел Александрович!
–
– Что вы, Арарат Три звезды. Дешевенький антидепрессант.
– Молодец, - похвалил ее Паша, довольно улыбнувшись. – Вот, хороший работник – предусмотрительный работник.
– Все для вас, - гордо выпятила небольшую грудь Александра, принявшись спускаться к бьющейся в руках Елисея Ладе.
– Успокойся уже! – прорычал Канарейкин-младший, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на свою подружку. Он бросил взор на Алису, и на секунду их взгляды встретились. Щеки припекло, однако она порадовалась, что ей не так-то легко покраснеть от стыда, особенно при воспоминании о поцелуе. Или чем-то больше.
«Я люблю тебя»
Если бы только Ежова в тот момент заподозрила неладное…
– Чего у вас тут происходит? Вопли за три километра слышно? – откуда-то со стороны второго зала вырулил Антон Канарейкин, озадаченно оглядывая собравшуюся компанию. Заметив Алису. Он лучезарно улыбнулся, поздоровавшись:
– Привет Алис… - закончить не успел, потому что с места сорвалась радостная Милана, всплеснувшая руками и едва не снесшая с ног идущую к Елисею Сашу со стаканом.
– Татошка!
– Так, все, пока-пока, - Антон быстро развернулся, едва приметив несущуюся к нему Милану, и бросился обратно, спешно покидая место происшествия.
– Антон, ну ты куда?!
– Отстань от меня, ебанашка. Достала уже!
Даже Лада успокоилась, провожая взором необычайную парочку. Ежова снова вздохнула, посочувствовав Боярышниковой в ее стремлении завоевать еще одного Канарейкина и резко обернулась к заинтересованно поднявшему бровь Павлу. Теперь стало неловко напрашиваться на работу. После всего произошедшего.
– Я сейчас вернусь, - рыкнул Елисей, таща на буксире Ладу за руку, накаченную коньяком с валерьяной. Удовлетворенная Саша задрала подбородок и подозрительно покосилась на Алису, поднимаясь обратно по лестнице.
– Девушка, вы что-то хотели? – поинтересовалась деловым тоном, заставляя вновь ощутить себя ненужной букашкой.
Почему она все это время молчала? Почему позволила Елисею уйти? Почему ничего не объяснила? И где вообще были ее мозги?
«В трусах, дорогуша», - ехидно отозвалось подсознание.
– Да я…
– Все, Санька, выдыхай. Это ко мне, - фыркнул Павел, приглашая Алису двигаться за ним. – Пошли Алиса, уж извини, у нас тут небольшой аншлаг. Театр пяти актеров и все бесплатно, - хмыкнул он, разворачиваясь, а сама Ежова ощутила на себе прожигающий взор секретарши Павла Александровича. Она судорожно кивнула, поднимаясь по лестнице за ним.
Разглядывая интерьеры. Заметила несколько любопытных
– Нет ничего страшнее сарказма дяди Паши. Когда он орет – это фигня. А вот если он решит тебя отчитать…
Поэтому ей было немного страшно, когда двери кабинета закрылись, а Паша попросил своего секретаря его ни с кем не соединять кроме семьи. Едва они остались вдвоем в просторном солнечном кабинете, Ежова испугано сжалась, аккуратно садясь в кресло со скрипом.
– Ну, дитя, что же привело тебя в мою адскую обитель? – поинтересовался грозным тоном Павел, наливая себе кофе и пиная неработающего робота помощника. Алиса сглотнула в ужасе, вжавшись в кожаную спинку – ей конец. Точно конец.
– Ну, Елечка… - заканючила Лада в очередной раз, едва они оказались на парковке. Выведя свою девушку через заднюю дверь за локоть, Канарейкин спрятал в карман ключ-карту и мрачно воззрился на нее, заставляя заткнуться.
– Ты что там устроила? Мало было твоего выступления в аэропорту?! – он снова заводился, сжимая руки в кулаки, пока Лада хлопала влажными блестящими от слез ресницами, решительно не понимая своей вины. Она и тогда не поняла, как оскорбила его мать, за что Елисею пришлось неоднократно извиниться. Мама, конечно, простила, но осадок у нее остался.
– Но я же… - попыталась возразить Хроменко, однако затихла под тяжелым взглядом.
Сам Елисей вообще не понимал, на что именно злиться. На нее? Себя? Может на всю ситуацию в целом? Какого черта там произошло? Если бы он только знал. Осознание произошедшего пришло гораздо позже, пока удерживал Ладу, разглядывая повзрослевшую и изменившуюся Алису.
Она стала красивее. Волосы отросли, правда взгляд совсем зашуганный. Будто сама не понимала, что тут делала. Немного потускнела вся, словно в раз лишилась той девичьей беззаботности, что была в ней несколько лет назад. И перестала тепло улыбаться, как раньше. Теперь серо-голубые глаза смотрели устало, немного настороженно и печально.
Он знал, что Алиса Ежова была влюблена в него. Там дурак бы не заметил столь отчаянного девичьего интереса со стороны маленькой девочки. Все понимал, но относился снисходительно, стараясь не давать лишнего повода. Какая глупость – влюбиться в старшего брата подруги! История из бульварного романа, коими зачитывалась раньше его сестра и тетя Раиса. Друзья посмеивались, товарищи, кто замечал, шутили. Пришлось пару раз набить морды, дабы не вздумали лишний раз болтать. Любит и любит, что здесь такого? Тот факт, что Елисей не мог ответить на ее чувства, никак не означал, что можно над ними смеяться. Тем более она ничего не просила. Молча бросала взгляды украдкой, да краснела и улыбалась на любые его глупые шутки.