Сын менестреля. Грейси Линдсей
Шрифт:
– Но почему в Швейцарии?
– Налоги, – со значением произнес каноник, понизив голос и для пущего эффекта прикрыв левый глаз, видневшийся над стаканом, а потом, после того как Десмонд переварил услышанное, добавил: – Мадам не только чудесная, разносторонняя, талантливая леди, но еще и самая настоящая деловая женщина с крепкой хваткой, каких разве что в лондонском Сити и встретишь. Если бы ты знал ее историю, то понял бы, что я говорю чистую правду. – Каноник замолчал и в полной тишине с удовольствием прикончил стакан «Маунтин Дью», а затем уже другим тоном продолжил: – А теперь вот что, приятель.
– Да, каноник.
– Ты все понял.
– Каноник, учитель, которого я встретил в церкви, пригласил меня посмотреть на своего первенца.
– Младенцы – совсем другое дело. Можешь заглянуть к ним, но особенно не рассиживайся. Скажи что-нибудь приятное и сразу уходи.
– Да, каноник.
– Хорошо! Мы здесь привыкли рано ложиться, да и ты, наверное, притомился после путешествия. Так что можешь идти спать. Я буду читать десятичасовую мессу, а ты можешь взять на себя восьмичасовую. Майкл всегда в ризнице. Он там тебе все покажет. Миссис О’Брайен утром тебя разбудит. Ну а теперь спокойной ночи, приятель. И если тебе будет приятно это услышать, то могу сказать, что ты произвел на меня хорошее впечатление. Я доволен.
Когда Десмонд вернулся в свою комнату, то обнаружил, что все его вещи, высушенные и наглаженные, аккуратно сложены, кровать расстелена, а между белоснежными простынями положена бутылка с горячей водой. Десмонд опустился на колени, чтобы прочесть свою обычную молитву, затем, бросив взгляд на знакомые фотографии на бюро, забрался в постель и с чувством глубокого удовлетворения закрыл глаза.
Итак, его первый день в Килбарраке на удивление оказался более чем удачным.
Глава 2
В половине восьмого Десмонд, который после крепкого сна чувствовал себя вполне отдохнувшим, уже был в церкви, где Майкл в ризнице успел приготовить ему облачение на сегодня.
– Обычно на ранней мессе народу у нас немного, ваше преподобие. Но сегодня утром целая толпа.
– Как думаешь, Майкл, это из набожности или из чистого любопытства?
– Думаю, малость того и другого, ваше преподобие.
Теперь и сам Десмонд чувствовал, что ему не терпится посмотреть на благодетельницу, подарившую столь прекрасную церковь.
– Кстати, а мадам Донован часто ходит к восьмичасовой мессе?
– На самом деле да, сэр. Каждый Божий день. А по воскресеньям бывает и на десятичасовой. Вон там ее постоянное место на передней скамье, с самого краю.
– Надо же!
– Но сегодня утром ее здесь не будет. Уехала в Дублин по делам. Говорят, в субботу вернется.
Десмонд всегда знал, когда месса удалась, а когда проходила более вяло вследствие волнения и рассеянности. А потому
Отлично позавтракав, он решил осмотреть Килбаррак. И пока он шел в сторону Кросс-сквер, горожане, к его превеликому удовольствию, приветливо здоровались и раскланивались с ним. Хотя далеко не все были столь любезны. Так, толпа парней, околачивающихся без дела на углу Фронт-стрит, рядом с пивной «У Малвани», молча расступилась, чтобы дать Десмонду пройти, а вслед ему полетели смешки и грубые выкрики. Однако Десмонда такое вызывающее поведение нимало не смутило, так как каноник предупреждал его, что это место самое нехорошее в городе.
Вспомнив о приглашении школьного учителя, он узнал, как пройти на Карран-стрит, где, чувствуя на себе любопытные взгляды соседей, постучался в дверь дома номер двадцать девять. Он специально решил зайти пораньше, чтобы не пришлось принять приглашение остаться на чай и тем самым нарушить предписание, данное ему каноником.
Однако, поскольку на его стук никто не отозвался и только где-то в глубине дома послышался плач младенца, он толкнул дверь посильнее и вошел внутрь. А там, в углу чистенькой гостиной в своей кроватке надрывался от плача прелестный младенец. Ситуация крайне неловкая, но только не для Десмонда.
Он тут же подошел к детской кроватке, взял на руки младенца, дав ему срыгнуть, а потом прижал ребенка к груди и вот так, с ребенком на руках, стал прохаживаться по комнате, напевая ему «Весеннюю песню» Шуберта, что, по его разумению, было ближе всего к колыбельной. Музыка оказала на малыша магическое воздействие. Он свернулся калачиком у Десмонда на груди и тут же сладко засопел.
Воодушевленный таким неожиданным успехом, Десмонд не рискнул положить ребенка обратно в кроватку, а потому продолжил петь, расхаживая взад-вперед по комнате. Тем временем входная дверь распахнулась, и в мгновение ока перед домом собралась небольшая толпа из соседских женщин, в основном в утреннем неглиже, которые слетелись на звуки музыки, точно пчелы на мед, причем некоторые даже протиснулись в дом.
– Ой, Боже ты мой! Дженни, ты только глянь на его преподобие!
– В жизни такого не видала! Это наш новый молоденький священник, прямо из Рима. Ну разве он не душка?
– Ради Бога, может, он и молоденький, но уж точно знает, как с детьми обращаться!
– Господи, ну до чего ж умилительное зрелище! А голос-то, голос-то какой!
Затем одна из женщин, набравшись смелости, сказала Десмонду:
– Простите, отец, но миссис Лавин выскочила на минуточку в булочную за углом.
Комната стала постепенно наполняться народом, что вызвало у Десмонда некоторое беспокойство, причем не за себя, а за младенца. И тогда он решил, что будет лучше встретить мать ребенка прямо на улице.
– Эй, расступитесь! Дорогу его преподобию с ребенком!
На свежем воздухе Десмонду сразу полегчало. Но он явно недооценил свою аудиторию. Пока он спокойно шел себе, тихонько напевая, чтобы младенец не проснулся, зрителей постепенно становилось все больше, так как к ним постепенно прибавлялись жители соседних домов, которые на радостях выскочили на улицу, и очень скоро Десмонда провожала уже целая армия зевак.