Сын могильщика
Шрифт:
Ярко раскрашенные дома разбросаны по пустынному ландшафту. Большинство домов в городе были построены для шахтёров в двадцатые и тридцатые годы. Они были маленькими и плотно прижатыми друг к другу. Художники превратили город в многоцветное выражение пышности и чудес, как в «Алисе в Стране чудес». Мастера торговали своими изделиями, но Квентин был больше заинтересован в еде — он был голоден — и в мертвецах — которых теперь было трое. Трое мертвых за неделю в городе с населением в двести человек? Если это не авария, эпидемия или серийный убийца, то такого не случается. Не в Мадриде, произносится как «Мэд-рид», как утверждал его источник. Это должен был быть последний
И активность была повсюду. Компас подтвердил то, что Квентин и его спутник уже знали. Демон появлялся, убивал нескольких людей и уходил. Сказать, что такая активность была необычной, — значит, ничего не сказать. Демоны жаждут стабильности. Они вселяются не просто так. Они хотят обосноваться, разуться и остаться на какое-то время.
Но были и такие, кто прокладывал прямой путь через определенную местность, оставляя за собой следы травм и разрушений. Этот демон так не поступал. Он был то в Нью -Джерси, то в Орегоне, а потом снова появлялся через несколько дней в Северной Каролине. Никакой закономерности в его действиях не было. Никакой системы в его безумии. А это делало его выслеживание настоящей головной болью.
Когда компас и всё природное чутьё Квентина привели его в Нью-Мексико, его пульс ускорился от мысли, что он может снова увидеть её. И до сих пор не замедлялся.
Это должно было случиться рано или поздно. В какой-то момент ему пришлось бы вернуться домой. В тот дом, который был единственным домом для него. Сначала он утешался мыслью, что Эмбер была в Нью-Йорке. Сейчас же он скучал по ней больше, чем когда-либо, и маленькая часть его надеялась, что она приедет домой навестить маму и отчима. Он просто хотел увидеть её лицо. Потрогать её волосы. Поцеловать её полные губы.
Но, как бы сказали слышащие люди: этот корабль уже ушёл.
— Ты снова это делаешь, — сказал Рун.
Рун, демон внутри него — и нет, не в переносном смысле — овладел Квентином, когда тот учился в колледже. Рун был старым демоном, живущим в подземельях общежития. Квентин почувствовал его в тот день, когда переехал. Во втором семестре он с несколькими друзьями, которые клялись, что общежитие проклято, спустился в подземелья под их комнатами, и тогда Квентин встретился лицом к лицу с древним демоном. Это было последнее, что он помнил. Он очнулся два дня спустя в больнице, с Эмбер и её матерью, Куки, рядом. Они прилетели из Санты-Фе, и Квентин помнил, как он думал, что она выглядела как фея из одной его видеоигры.
Сначала Квентин не придавал особого значения произошедшему, кроме как решению держаться подальше от подвала. Но чем больше времени проходило, тем сильнее он чувствовал присутствие сущности внутри себя. Тут подёргивание, там — ощущение успокоения. Из-за своих способностей он уже был одержим раньше, и это ему не нравилось.
Оказавшись с Руном, он понял, что тот был другим. Сиротой, скрывавшимся, как и он сам.
Руну было нужно, чтобы Квентин был рядом, так же, как и Квентину, неосознанно, нужен был Рун. С другой стороны, Квентин успешно сдал экзамен по истории. Рун пережил всё это. Как раз в это время в дом постучался Ватикан. Однажды он вернулся домой после учёбы, наконец-то переспав с девушкой, которую любил годами. А на следующий день его уже увезли в Италию на обучение. Часть его, которую он не хотел признавать,
— Хватит думать о ней, — сказал Рун. — Мы голодны.
Квентин скрипнул зубами, вышел из машины и направился в кофейню рядом с домом, который он должен был осмотреть. Дом, в передней части которого была мастерская. Дом, перед которым стояли две полицейские машины с мигающими огнями, и который был оцеплен полицейской лентой. Оцеплен. Ещё одно слово, которое он недавно выучил. Оно ему как-то понравилось.
— Последняя жертва умерла всего несколько часов назад, — сказал Квентин Руну.
— Да. Надеемся, что мы снова не опоздали.
— Я тоже.
Тот факт, что демон говорил по-английски лучше, чем Квентин, раздражал его, несмотря на все эти годы. Конечно, Рун был жив гораздо дольше, чем Квентин.
Было ещё рано, и Квентин мог выбрать любой столик, когда зашёл в небольшое заведение — хотя и столиков тут было немного. Он остановился, рассматривая высокий столик рядом с окном, откуда можно было наблюдать за домом. Команда криминалистов как раз собирались. Квентин бы отдал всё, чтобы заполучить их отчёт. Не так уж важно, как умерла женщина - Дора Родригес, если верить новостям. В этот момент кто-то заговорил с ним с близкого расстояния. Женщина.
— Добро пожаловать в "Кофейный уголок".
Он обернулся и увидел рыжеволосую женщину лет тридцати за стойкой, которая с вопросительным взглядом подняла брови. Он подошёл к стойке и заказал американо.
— Место для сливок?
Хотя он мог её слышать — в каком-то смысле — он следил за её губами для подстраховки.
Он покачал головой. Он привык к итальянскому кофе, густому, как машинное масло. Этот покажется ему лёгким в сравнении. Она нажала пару кнопок на кассовом аппарате. Ему понравился этот звук. Впервые, когда он осознал, что кассовые аппараты издают звук, он был так этим заинтригован, что парень за стойкой трижды повторил, сколько он должен.
—Вы сегодня что-то покупаете? — спросила она.
Он снова покачал головой. —Ищу информацию о смертях, — ответил он.
—Вы глухой? — спросила она, и в этот момент добавила на языке жестов.
Он вздрогнул, удивленный тем, как быстро она уловила этот факт, но одновременно почувствовал облегчение, увидев родной жестовый язык. Это было как умирающему от жажды найти оазис в пустыне.
—Да, — ответил он и показал жесты, при этом делая свой голос едва слышным для неё. —
Но немного слышу.
Это была ложь. Он не слышал вовсе. Остаточное слуховое восприятие, которое у него было, было настолько бесполезным, как молоток на чайной церемонии. Слышал Рун.
Демон внутри него. И через него, через паразита, что обосновался в его теле, он мог слышать тоже. Он немного говорил, хотя и пытался избегать этого всякий раз, когда представлялась возможность. Хотя теперь он мог говорить достаточно хорошо, он все равно слышал свой голос. Опять же, через Руна, но он слышал его достаточно, чтобы понять, что он звучит не совсем правильно. Возможно, он был слишком низкий. И слова произносил неправильно. Он часто пропускал звук «С» в конце существительных во множественном числе, никогда не осваивал твёрдое «Г», а уж про «Р» и говорить нечего.