«…сын Музы, Аполлонов избранник…». Статьи, эссе, заметки о личности и творчестве А. С. Пушкина

Коллектив авторов

В эти дни, когда весь мир чествует Пушкина, сыны сынов «пушкинских казаков», рассеянные «от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая» [37] , благоговейно вспоминают друга казачества Пушкина. Не должно быть места тревоге о судьбе казачества, когда вспоминаешь «Ответ Дона» словами поэта В. Д. Сухорукова:

О, как я вольно развивалсяИ часто грозно я шумелБессмертной славой русскихделИ, как они, не истощался!Не я ль ярмо татарских силВ своих волнах похоронил?И Русь святую возвеличил.И Вашу Родину и ВасСпасал не я ли столько раз? {58}

37

Цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Клеветникам России» (1831).

58

Стихотворение

В. Д. Сухорукова «Ответ Дона» было напечатано в пражском издании «Вольного казачества» (1933, 25 июня). Здесь же ему была посвящена статья «Донской историк В. Д. Сухоруков» А. Ленивова. Текст стихотворения дается ниже с внесением изменений в соответствии с требованиями современного правописания:

За что, скажите, нет приветаМне от прекрасного поэта?Чем заслужил я злой укор?За что, негодованья полный,Он на мои седые волныНанес неправедный позор?Тогда как я меж берегамиЗеркальный ток кристальных водБез шуму, бурь и непогодКовром развертывал пред вами, –И так послушен, кроток, тихВаш утлый челн катил на них –Меня вы славить не хотите!Я дряхл и хил, вы говорите:Не хил, не дряхл, а древен я,Во времени мне нет преданьяЯ современник мирозданья!И недвижим я с этих пор,Как говорит мне ваш укор!О как я вольно разливалсяИ часто грозно я шумелЧеркесской вольности разгул?И вашу родину, и васСпасал не я ли столько раз?Я вам не нравлюсь. Не за то ли,Что не даю моих я водНа произвол мятежной волн,Ветров и буйных непогод,Что глубину мою, стремниныЯ позволяю преплыватьИ вольные мои равниныЛюдям ничтожным измерять?Пускай… Быть может для народаБессмертной славой русских делИ, как они, не истощался!Не я ль ярмо татарских силВ своих волнах похоронилИ Русь Святую возвеличил?Не я ль преграду протянулИ безнадежно ограничилЯ мыслью робкой (?) потрясу.О, как свирепо я за волюИ хладною моею волною,Шипящей, острой как змея,Вас обовью злодейски яИ… нет, не бойтеся, графиня,Я мщенья не питаю к вамИ вновь кристальною равнинойВелю упасть моим волнам…Я понесу без бурь, смятенийК родной стране ваш милый гений,А с ним мечты кавказских горИ ваше нежное созданье.Я упою ваш слух и взорОтрадою воспоминаньяИ в тишине прекрасных думНаверное, ваш светлый умМое величие сознаетИ ваша дивная рукаТогда роскошно увенчает.

В. В. Перемиловский

Беседы о русской литературе

«Домик в Коломне»

До сих пор никто не мог сказать – пишет Гершензон {59} , – что разгадал смысл этой странной поэмы. Треть ее занята длиннейшим рассуждением о стихотворных размерах, выпадами против журнальной критики, а две трети – самой повестью с весьма странным сюжетом, как вновь нанятая кухарка в мещанской семье оказалась переодетым мужчиной.

59

Гершензон Михаил Осипович (1869–1925) – писатель, литературовед, историк культуры. Автор серии работ, посвященных творчеству А. С. Пушкина.

Лучшее пока толкование принадлежит только что упомянутому исследователю {60} .

Гершензон обратил внимание на связь повести с самыми острыми, волнующими стихотворениями Пушкина, написанными в тот же Болдинский период: «Расставание» – 5 X 1830; «Заклинание» – 17 X 1830; «Для берегов отчизны дальней…» – 27 XI 1830. «Домик в Коломне» написан в это же время – с 5 по 10 октября.

Известно душевное настроение Пушкина после помолвки с Н. Гончаровой: его и влекло к ней неотразимо, и в то же время его страшил предстоящий брак. В Болдине, куда после помолвки Пушкин поехал устраивать свои материальные дела, он пережил сильнейшее воспоминание о какой-то женщине, прежде страстно им любимой и любимой еще до сих пор (три перечисленных стихотворения). Эта его душевная тревога отразилась во многих местах «Домика», особенно в начале.

60

Поэме «Домик в Коломне» А. С. Пушкина посвящена глава работы М. О. Гершензона «Мудрость Пушкина», 1919 г.

Два случайных, по-видимому, и ходом повести не вызванных отступления дают Гершензону ключ для разгадки странной поэмы. Одно – это трехэтажный дом, построенный на месте лачужки, в которой лет 8 назад проживала вдова с Парашей (как в «Медном Всаднике»).

Пушкин говорит по поводу этого дома, что если бы его охватил пожар, то его озлобленному взору приятно было бы это пламя. Другое отступление – воспоминание о церкви Покрова в Коломне и гордой богомолице-графине. Она казалась хладный идеал тщеславия; жизнь ее текла в роскошной неге и сама Фортуна ей была подвластна. [38]

Но поэт сквозь этот блеск и надменность прочел иную повесть: графиня страдала, графиня была несчастна, и рядом с нею простая добрая Параша стократ блаженнее была. [39]

38

Вольный пересказ стихов из поэмы А. С. Пушкина «Домик в Коломне» (1830). Характеристика графини:

Она казалась хладный идеалТщеславия ‹…›Она страдала, хоть была прекраснаИ молода, хоть жизнь ее теклаВ роскошной неге; хоть была подвластнаФортуна ей; хоть мода ей неслаСвой фимиам, – она была несчастна.

39

Вольный пересказ стихов «Домика в Коломне»:

Блаженнее стократ ее была,Читатель, новая знакомка ваша,Простая, добрая моя Параша.

В эти мятежные дни, на пороге новой жизни, когда Пушкин так много обращался мыслью в прошлое, ему невольно навязывалось сравнение между нынешним его положением, столь сложным и трудным, и легкой, простой его молодостью. Теперь он могуч, знаменит; и ему, как и графине, мода несла свой фимиам, – но не был ли он бесконечно счастливее в своей юности, когда был свободен, когда жил беззаботно в той же Коломне? Вспоминались ему воскресные службы у Покрова и графиня, которую он там встречал и наблюдал, вспоминались тогдашние проказы и шалости… {61}

61

В эти мятежные дни, на пороге новой жизни, когда Пушкин… – абзац представляет собой почти точную цитату из работы М. О. Гершензона «Мудрость Пушкина» (1919).

Итак, вот смысл «Домика»: графиня – это теперешний Пушкин, знаменитый поэт, страдающий человек, хотя и кажущийся счастливым. Параша – он же в пору после Лицея, неизвестный, но действительно счастливый. И понятно его озлобление против трехэтажного дома: он, как бы задавил, похоронил под собою это уже невозвратное время беззаботной юности.

Таково толкование Гершензона. И строфа XXIV – сравнение надменной графини с Парашей и обращение к читателю, что именно «простая, добрая моя Параша» стократ блаженнее графини – и является ключом к странной поэме.

Татьяна

Татьяна (Дмитриевна) Ларина – любимая героиня Пушкина, о которой он в романе иначе и не выражается, как «моя», «Татьяна милая моя», «Таня». И это не только потому, что поэту нравился образ Татьяны, но и потому что в этом образе представлена все та же неизвестная «Татьяна» самого Пушкина.

К ней обращены заключительные стихи последней строфы романа: «А Ты, с которой образован Татьяны милой идеал… О, много, много рок отъял!» [40] Силою того чувства, которым горел Пушкин к этой женщине, он оживил и ее изображение в своем романе, и потому всегда так волнует нас ее история.

40

Цитата из романа в стихах «Евгений Онегин» (гл. VIII, строфа LI).

Но образ Татьяны раскрывает нам и душу Пушкина, показывая, что любил в женщине многолюбивый наш поэт и чего в ней искал.

Скупой на слова, о Татьяне Пушкин говорит с какой-то необыкновенной словоохотливостью, словно с какой-то тайной гордостью за свою героиню (как в стихотворении княжне А. Абамелик {62} : И Вашей славою, и Вами, как нянька старая, горжусь… И перед нами встает образ действительно замечательной чистоты и благородства).

Уже в раннем детстве Татьяна обращала на себя внимание, как непохожий на других детей ребенок. Она была дика (не умела ласкаться к отцу ни к матери своей), печальна, молчалива. Дитя сама – в толпе детей играть и прыгать не хотела. Были детские проказы ей чужды.

62

Абамелек-Баратынская Анна Давыдовна (1814–1889) – фрейлина, поэтесса, переводчица. Считалась одной из первых красавиц Петербурга. Имеется в виду стихотворение А. С. Пушкина «В альбом кнж. А. Д. Абамелек» (1832).

Она в горелки не играла, ей скучен был звонкий смех и шум ветреных потех Ольгиных подруг.

Даже в эти годы она куклы в руки не брала, как после – ее изнеженные пальцы не знали иглы, и в то время, как все барышни – от Лизы Калитиной {63} до Е. Сушковой {64} – коротали досуги за пяльцами, Татьяна на пяльцы не склонялась.

Но еще ребенком она часто сидела целый день одна и молча у окна. Ей нравилась природа, – она любила встречать на балконе зари восход. Задумчивость была ее подруга от самых колыбельных дней, – задумчивость, т. е. взор, от внешнего мира обращенный внутрь, где ему открывался восхитительный заповедник грезы и мечты.

63

Лиза Калитина – героиня романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» (1859 г.).

64

Сушкова Екатерина Александровна (1812 – 1868) – дворянка, мемуаристка, адресат любовной лирики М. Ю. Лермонтова («К Сушковой», «Нищий», «Зови надежду сновиденьем»).

Поэтому так и пленяли ее воображение странные рассказы старой няни зимою, в темноте ночей. И ей рано нравились романы: они ей заменяли все. Она зачитывалась ими до поздней ночи, в постели.

Еще один маленький штрих в характеристике этой необыкновенной девушки: даже зимой когда утром так сладко спится и хочется подольше не вылезать из-под прогретого одеяла, Татьяна вставала при свечах, как летом – до зари: она не знала этой ленивой неги.

Так вырастала эта степная, провинциальная барышня, предоставленная самой себе, никем не руководимая.