Сын Неба
Шрифт:
Михаил Понайотович подарил нам с Петечкой по экземпляру своей новой книги. Он сделал дарственные надписи от автора. И не какие-то стандартные, одинаковые для всех, обоим – разные.
ВЯ испугался, вспомнив, как мы с Грэей погасили Солнце, играя в мигалки. Я найду Грэю, и вместе мы сумеем его включить. Солнце не погаснет.
Теперь есть ради чего.
Есть ради кого.
45. – Я знаю, кто ты…
Он обернулся, окинул взглядом толпу, но не понял, от кого эта фраза прозвучала. Он, смешной, даже остановился на площадке, где эскалатор кончился, смотрел на проходящих мимо девиц, смотрел как-то с вопросом, с ожиданием. Постоял немного, вышел на улицу, встал на ступеньках. У станции метро «Площадь имени Василия Островского» всегда много народу – удобное место для встреч.
Опять постоял. Опять оглядел
– Я Знаю, Кто Ты…
Он увидел меня. На лице Его было много противоречивых чувств, одно из чувств – удивление. Будто я не подошла. Будто я внезапно появилась. Будто выделилась из пространства в той его точке, куда он смотрел еще секунду назад. Где еще секунду назад никого не было. Будто ускоренного действия проявитель вычертил меня из пространства.
Он попытался что-то сказать, но я не помню, да что там – не помню, я не слышала, я не могла слышать, о чем говорил Он. Зачем эти земные слова? Я так надеялась, я так верила, что встречу. Что обязательно, неминуемо, неизбежно Встречу. Так предначертано.
Я смотрела на Него. Я – Знала, Кто Он. Я была старше Его по земному летоисчислению, но земное летоисчисление давно перестало иметь значение для нас.
Он тоже был рад. Но Он не кинулся ко мне с объятьями, не стал меня целовать, прижимать к груди от неожиданности, от радости, от восторга. Он спросил… Спросил застенчиво, как-то с опаской, как Ульрике в свое время про совка, спросил почти шепотом:
– Ты – Грэя?
И я ответила:
– Да.