Сын парижанина
Шрифт:
Кустарники становились все гуще, а трава — зеленее. Но теперь машина застревала на каждом шагу, а жара стала невыносимой. Ни тени, ни ветерка. Как в печи.
Тотор и Меринос задыхались. Их лица побагровели, губы запеклись. Наконец американец сказал:
— Слушай, так дело не пойдет. Давай остановимся, разойдемся в разные стороны и обшарим все кусты. Будет удивительно, если мы ничего не найдем.
— Ты прав, — ответил Тотор и остановил машину, — только не нужно отходить далеко.
— Главное, осторожность, — посоветовал Бо, — не пейте без меня.
— Хорошо,
Прошло пять минут… Вдруг раздался нечеловеческий вопль, в котором звучали и мука, и жадность, и восторг. Это кричал Меринос:
— Все сюда! Тотор, вода! Бо, скорее! О, вода! Бегите сюда.
Парижанин остановился, прислушался, откуда крики, и бросился напрямик через кусты. Но австралиец, прыгая, как кенгуру, уже опередил его. Ветки хлестали его наполовину обнаженное тело, и он кричал:
— Подожди меня, не пей! Осторожно!
Ответа не было. В несколько гигантских прыжков чернокожий очутился подле Мериноса. Янки лежал ничком на краю водопойной ямы и со звериной жадностью пил светлую, чистую воду.
Бо грубо схватил его за ноги и отбросил подальше, говоря:
— Да не пей ты!.. Дай сначала попробовать.
Меринос отбивался, отталкивал чернокожего локтями и вопил во всю глотку:
— Отпусти, мошенник… злодей… не мешай мне пить! Отпусти, не то убью!
Он царапался, колотил Бо кулаками, катался по земле, кусался как бешеный. Подоспевший Тотор подумал, что друг в припадке безумия, охватил его руками и освободил Бо, который посоветовал:
— Держи крепче!
Австралиец стал на колени, зачерпнул ладонью воды, понюхал, коснулся губами. Гримаса исказила его лицо. Он печально сказал:
— Я так и думал!
Меринос продолжал отбиваться. Между тем Бо нырнул в естественный бассейн. Тотор с удивлением увидел, как он вскоре снова появился на поверхности, держа в вытянутой руке связку раздавленных растений.
Из брошенных на берег обезображенных стеблей сочилась резко пахнущая зеленоватая жидкость. Парижанин, немного знавший ботанику, узнал белладонну и несколько других видов пасленовых растений. Ядовитые травы! Особенно опасные под жарким солнцем тропиков.
И, замирая от страха, он спросил:
— Что это значит?
— Источник отравлен, — ответил чернокожий. — Видишь, друг, дно ямы устлано этими растениями, и на них насыпаны камни, чтобы они не всплыли.
— О, злодеи! Бедный мой Меринос! Но ничего, не бойся, мы тебя спасем, — сказал Тотор.
Янки понял, что проглотил один из самых страшных ядов, и его экзальтация [159] мгновенно испарилась. Он побледнел и, задрожав, спросил:
— Тотор, милый Тотор, что мне делать?
159
Экзальтация — здесь: болезненная возбужденность.
— Прежде всего очистить желудок. Открывай рот!
Меринос послушно выполнил приказ,
Напрасные усилия! Организм пытался, но не мог извергнуть яд. Тотор испугался. Если Меринос не избавится от ужасного сока пасленовых растений, он пропал!
Нужно было что-то придумать, а время торопило. Смерть могла забрать его друга с минуты на минуту. Что же делать?
Вот она, идея! Как всегда, у Тотора их много!
— Теплая вода! Только это спасет! Возьмем тебя под руки и пойдем к машине. Быстро!
Через пять минут они подошли к автомобилю. Меринос уже чувствовал в горле и на языке жжение, не имевшее отношения к жажде, все в глазах у него расплывалось, а ноги стали подгибаться: яд начал действовать.
Парижанин поискал какой-нибудь сосуд, но ничего не нашел. Было бы слишком долго открывать консервную банку и очищать ее от содержимого…
— Тотор, — прошептал больной, — у меня туман перед глазами, едва вижу солнце… Нет сил держаться на ногах.
— Ничего не случится! Слушайся меня: делай все, что я скажу…
— Да, друг мой! У меня уже нет надежды… разве только на тебя…
Схватив американца под мышки и положив на спину, прямо под радиатор машины, Тотор нащупал сбоку сливной кран.
— Не бойся, все в порядке! — сказал он, демонстрируя хорошее настроение, чего на самом деле не было.
Француз приподнял голову друга поближе к крану и добавил, крутя ручку крана справа налево:
— Разинь пасть пошире и заглатывай…
Противная теплая вода, пахнущая смазочным маслом и металлом, полилась в рот американца…
Меринос жадно, захлебываясь, пил, а сидевший на корточках Бо сочувственно глядел на него, покачивая головой.
— Попей, милый, — приговаривал Тотор, — это чистейший моторный сок, эликсир [160] шоферюг-лихачей, нектар автолюбителей-автогубителей… Что? Душа уже просится наружу? Давай, еще глоточек… а потом главное — не стесняться.
Экстравагантное, гениальное лекарство подействовало, да еще как! Меринос едва успел вылезти из-под радиатора и встать на колени.
160
Эликсир — крепкий настой; волшебный напиток.
— Ну вот и хорошо… опасность миновала, но ты едва не опоздал. Лучше теперь? — спросил Тотор.
— Благодарю, гораздо лучше… — ответил Меринос. — Опять ты мне спас жизнь!
— Брось! Но что ты чувствуешь?
— У меня по-прежнему в глазах туман, я слаб, не могу стоять на ногах, дрожу, несмотря на жару… Мне и вправду еще нехорошо.
Смущенный этими нарушениями зрения, Тотор осмотрел глаза Мериноса и с удивлением заметил, что зрачки необыкновенно расширены.
Он не знал, что это главный признак отравления соком пасленовых растений. Тотор был обеспокоен, но все же не слишком, с основанием надеясь, что этот симптом со временем исчезнет.