Сын повелителя сирот
Шрифт:
– Я верю тебе, – произнес старик. – Ты говоришь правду.
Чон До повернулся к нему.
– О чем вы говорите?
– О чем? – спросил старик. – Теперь ты герой.
Старик предложил Чон До сигарету, но тот не мог взять ее.
– А как же факты? – спросил Чон До. – Они же не складываются. Где ответы?
– Нет такого понятия, как факты. В моем мире все ответы, которые нужно знать, идут отсюда.
Он показал на себя, но Чон До не смог разобрать, указывает он на сердце, кишки, или мошонку.
– Где же они? – спросил Чон До. Он увидел девушку, гребущую в ночи, которая пускала сигнальные ракеты в его сторону, он чувствовал ледяную щеку второго помощника, пока акулы не утащили его под воду.
–
Чон До снилось, как его кусают акулы, снилась актриса Сан Мун, она щурилась точь-в-точь, как Румина, когда песок попал ей в глаза. Ему снился второй помощник, носимый ветром по волнам, исчезающий в резком, бьющем в глаза свете. Внезапно его пронзила жгучая боль, и он не мог понять – спит он или нет. Опухшие глаза не открывались. Надоевший запах рыбы. Заводские гудки объявили о рассвете, а о наступлении ночи он догадался по исчезнувшему гулу холодильника – отключили электричество.
Все суставы у него словно одеревенели, а когда он пытался глубоко вдохнуть, внутри словно распахивались раскаленные заслонки печи, и боль его прожигала. Когда здоровая рука, наконец, дотянулась до израненной, он нащупал на ней толстые жесткие нити, какими хирурги зашивают раны. Будто в полусне он вспомнил, как капитан помог ему подняться по лестнице многоэтажки, в которой жил второй помощник со своей женой.
Днем его развлекал репродуктор: «Граждане!». Вечером с консервного завода возвращалась жена второго помощника, внося с собой легкий запах машинного масла. Маленький чайник трещал и свистел, а она напевала «Марш Ким Чен Ира», которым обычно заканчивали новости. Затем она, смочив руки спиртом, промывали его раны. Эти руки ворочали его, меняя простыни и помогая облегчиться, и он ощущал прикосновение обручального кольца на ее руке.
Вскоре опухоль сошла, но глаза заволакивал гной. Женщина сидела рядом, промывая ему глаза тряпкой, смоченной в горячей воде.
– А вот и он, – сказала она, когда зрение, наконец, вернулось. – Тот, кто любит Сан Мун.
Чон До приподнял голову. Он лежал на тюфяке, на полу, голый, под тонким желтым покрывалом. Он увидел окна со шторками, какие обычно бывают в многоэтажках. В комнате, словно белье, на веревках сушились окуни.
– Мой отец думал, что если его дочь выйдет за рыбака, то ей никогда не придется голодать, – сказала жена второго помощника.
– На каком мы этаже?
– На десятом.
– Как ты меня дотащила?
– Было не так уж тяжело. По рассказам моего мужа выходило, что ты намного больше. – Она приложила теплую тряпку к его груди, и он постарался не вздрогнуть. – Бедная твоя актриса, у нее все лицо в синяках. Она выглядит такой старой, будто ее время уже прошло. Ты видел ее фильмы?
Чон До покачал головой, шея отчаянно болела.
– Я тоже не видела, – призналась она. – В этом унылом городишке такого не покажут. Я смотрела только один фильм – иностранный, про любовь. – Она снова смочила тряпку в горячей воде и обмыла все его шрамы. – Про корабль, который столкнулся с айсбергом, и все погибли.
Женщина забралась к нему на тюфяк. Обеими руками она перевернула его на бок и поднесла банку так, чтобы его умкиун оказался внутри.
– Давай, – сказала она и пару раз шлепнула его по спине. Он вздрогнул от боли, и появилась струя. Женщина забрала банку и поднесла ее к свету. Жидкость оказалась мутной, цвета ржавчины.
– Уже лучше, – произнесла она. – Скоро сможешь прогуляться по коридору до туалета на нашем этаже, как большой мальчик.
Чон До попытался самостоятельно перевернуться на спину, но не смог, и остался на боку, скрючившись. На стене, под портретами Дорогого Вождя и Великого Руководителя, висела небольшая полка,
– Это курсы гребцов? – поинтересовался Чон До.
– Гребцов? – удивилась она. – На этой карте отмечены те места, где он побывал. Красные кнопки – города, о которых он слышал. Он всегда рассказывал о тех местах, куда хотел отвезти меня.
Она посмотрела Чон До в глаза.
– Что? – спросил он.
– Он действительно это сделал? Он действительно бросился с ножом на американского солдата, или это вранье, которое вы сами придумали?
– С какой стати ты должна мне верить?
– Потому что ты из разведки, – ответила она. – Потому что тебе наплевать на всех в этой глуши. Когда ты выполнишь свое задание, ты вернешься в Пхеньян и никогда не вспомнишь о рыбаках.
– И какое же у меня задание?
– На дне океана зреет война, – произнесла она. – Наверное, мужу не следовало говорить мне об этом, но он сказал.
– Не глупи, – возразил он. – Я всего лишь радист. А твой муж действительно бросился на американского морпеха с ножом.
Она покачала головой в немом восхищении.
– У него было столько безумных планов, – вздохнула она. – Думаю, если бы он выжил, то действительно осуществил бы какой-то из них.
Она помогла Чон До выпить ложку сладкого рисового отвара, затем перевернула его на спину и снова накрыла. В комнате темнело, скоро отключат электричество.
– Слушай, мне надо выйти, – сказала она. – Если что-то случится, кричи, и придет консьержка. Она тут как тут, стоит кому-то воздух испортить.
Она стала обтираться мокрой губкой возле двери, где он не мог видеть ее. Ему было слышно только, как она раздевалась, как вода капала с ее тела в таз, где она стояла, согнувшись. Он подумал, может, именно от своей одежды она оторвала кусок для него.
Прежде чем уйти, она подошла к нему в платье, складки которого говорили о том, что его выжали вручную и повесили сушиться. Хотя перед глазами у него все расплывалось, было очевидно, что она настоящая красавица – высокая, с прямыми плечами, кожа мягкая, еще по-детски пухлая. Большие загадочные глаза на круглом лице, которое обрамляли короткие черные волосы. В руках она держала английский словарь. «Я видела, какие тяжелые травмы получали люди на консервной фабрике, – сказала она. – Ты поправишься. Затем по-английски добавила: «Сладких снов».
Утром он проснулся, вздрогнув, – кошмар закончился обжигающей вспышкой боли. Простыня пахла сигаретами и потом, и он понял, что она спала рядом с ним. Возле тюфяка стояла банка с мочой, будто окрашенной йодом. По крайней мере, уже не мутная. Он дотронулся до банки. Холодная. Он с трудом сел на кровати и огляделся, ее в комнате не оказалось.
Утренний свет вперемешку с бликами моря наполнял комнату. Он стянул покрывало. Синяки и ушибы покрывали грудь, на ребрах виднелись кровоподтеки. Швы покрылись корочкой, и, принюхавшись, он понял, что они нагноились. Репродуктор приветствовал его: «Граждане, сегодня было объявлено о направлении нашей делегации в Америку для обсуждения проблем, стоящих перед нашими грозными странами». Затем пошла обычная болтовня: свидетельства всемирного восхищения Северной Кореей, пример божественной мудрости Ким Чен Ира, новые методы, призванные уберечь граждан от голода, и, наконец, предупреждения из различных министерств.