Сын Сарбая
Шрифт:
Он старался бодро говорить, весело, но Дардаке слышал в голосе отца усталость. А еще раньше он слышал, как, вставая с постели, отец его, Сарбай, кряхтел, покашливал и стонал. Нелегко в его возрасте после вчерашнего подъема из долины в горы сегодня опять проделать путь туда и обратно. Дардаке жалко было отца, он знал, что резкие перемены высоты плохо отражаются на здоровье и самочувствии пожилых людей. Поскорее одевшись, мальчик успел позавтракать вместе с отцом. Женщины тем временем наполнили бидоны айраном и пошли с ведрами к коровам, чтобы поскорее покончить с утренней дойкой.
Огромный желто-пегий вол, хоть
Дедушка Буйлаш ткнул его посохом в грудь и сказал:
— Ты с виду кажешься мощным, а не больно-то много потащишь. Как говорится, у коровы с бычьими рогами нет молока, а у тонкорогого вола нет сил.
— Ничего, он хороший бездельник, — сказал Сарбай. — Избаловался на вкусном корме, разжирел. Два бидона невелик груз, полтора центнера и осел потащит, а на эту махину можно бы завалить и четыре бидона.
Говоря так, Сарбай завинтил крышки, перетянул ручки бидонов ремнями. Теперь надо было поднять груз на спину вола, но что-то не торопился Сарбай, все топтался на месте, примериваясь и приглядываясь, как лучше ухватиться. Заметив, что отец неуверенно топчется у бидонов, Дардаке подошел и стал рядом, как бы показывая, что и ростом и силой обогнал отца.
— Ну-ка, ну-ка, — сказал Сарбай, чуть отступив и оглядывая ладную фигуру сына, — попробуй поднять вот это!
Деловито поплевав на ладони, Дардаке взялся за оба ушка, оторвал бидон от земли и взвалил на вола. Когда он потянулся было за вторым, Сарбай схватил его за руку.
— Э, подожди! — И он кликнул Салиму: — Смотри-ка, жена, что вытворяет наш озорник. Расправляется с бидонами, полными айрана, как волк с ягнятами… Не слышал от него слов, но по глазам вижу — он хочет, чтобы позволили ему заменить меня и отвезти груз в долину. Отпустим, а?
Проницательность отца поразила Дардаке. На радостях он так подкинул второй бидон, что перевалил его через круп вола и чуть не упустил. Еще немного, и вывихнул бы себе руку.
Чтобы скрыть боль, Дардаке сжал зубы. Салима не удержалась от язвительного замечания:
— Суетливый джигит подобен козе. — Но, увидев, как сын, преодолев боль, улыбнулся и, быстро подтянув ремнями бидоны, вскочил в седло, она невольно залюбовалась им. — Ой, Сарбай! — вскричала она. — Мы и не заметили — у нас батыр вырос, настоящий помощник в доме. Дай ему палку, и пусть едет, а ты отдохнешь сегодня на пастбище.
Сунув за пазуху сыну лепешку, она собралась было приторочить к седлу его новый бурдюк с кумысом, но вдруг переменила решение.
— Знаешь, — сказала она, — я дам тебе с собой железную кружку, ты сможешь ею зачерпнуть себе из бидона айрану. Твой бурдюк возьмет с собой отец. Он будет пить кумыс и, набираясь сил, вспоминать о ловком охотнике, поймавшем козленка.
Дардаке стало досадно, что, спустившись в долину, он не сможет похвалиться перед друзьями-однолетками своей добычей, но, увидев, с каким вниманием рассматривает его бурдюк отец, он зарделся от гордости.
— Бери, конечно, бери, папа! Это что. Вот когда ты увидишь шкурку той куницы, которую я поймал на снежном перевале… Дедушка Буйлаш еще не успел ее обработать. Вы покажете папе, правда, дедушка?
Буйлаш сдержанно кивнул и отвернулся,
— Пора бы тебе знать народную примету. Предки наши говорили: «Если, отправляясь в путь, джигит хвастается, он навлекает на себя беду».
Попрощавшись и немного отъехав, Дардаке обернулся. Он увидел, что все стоят и смотрят ему вслед, а старый Буйлаш гладит щеки ладонями, благословляя его и желая развеять дурные чары.
Ударив палкой вола, Дардаке сердито крикнул:
— Чшу ош! Поторапливайся, ленивый!
Но вол и не подумал прибавить шагу.
Поднявшись на ближний перевал, Дардаке увидел, как вдали золотятся под солнцем ледяные вершины.
Правду сказать, Дардаке еще никогда не ездил так далеко без взрослых. Он знал, что ему надо преодолеть два не очень высоких и не очень крутых перевала, что нужно держаться ближе к лесу, а потом круто свернуть направо. Он помнил, что должен пересечь новую шоссейную дорогу, по которой то и дело проносятся грузовые автомашины. Небольшое расстояние можно и ему проехать по этой ведущей на рудник дороге. Правда, всадники предпочитают пускать своих лошадей или волов старой земляной полузаросшей тропой. Не всякое животное при встрече с машиной ведет себя спокойно. Дардаке слышал от людей, что месяц назад произошел такой случай. Встретившись с паровым дорожным катком, испугались и понесли запряженные в воз сена верблюды. Женщина, сидевшая на возу, не догадалась повернуть их на крутой откос, и они с размаху полетели в пропасть. Погибли оба верблюда, а женщина выжила только потому, что удар смягчило сено. И все-таки она сломала руку и ушибла голову.
Дардаке вспомнил этот случай, но это не значит, что он боялся. Он был уверен в своей неуязвимости — все впереди обещало быть легким, приятным и радостным. Деревянное потертое седло, на котором обычно сидел впереди отец, сейчас было под ним, и Желтопегий, круторогий вол, и два больших бидона, висящие по бокам, и горбатая тропа, что извивалась перед ним, и солнце, бросающее вдоль ущелья свои первые зеленовато-белые лучи, и ручеек, журчащий под склонившимися ветвями кустов, — все принадлежало только ему, одинокому путнику, выполняющему важное задание. Он преодолел первую гряду холмов. Теперь его никто не видит, разве только ястреб, что кружит в бледной утренней голубизне. Он едет. Мягко ступают копыта вола, чуть поскрипывает седло, бидоны хорошо подтянуты и не натирают животному бока. Все спокойно. Он едет. И слава богу, он один, никто его не сопровождает.
Откуда такое настроение? Что случилось? Почему вдруг захотелось ему одиночества? Почти все лето он был один с коровами, и только в самое последнее время у него появился друг — вдвоем им стало куда как веселее. И сегодня, если б Дардаке пошел со стадом, наверно, встретился бы с Чекиром… Да, Чекир удивится, увидев вместо молодого парня рыжебородого старика. Поскачет навстречу, смешает стадо…
Дардаке невольно рассмеялся, представив, как удивятся оба, и отец и Чекир.
Посмеявшись, Дардаке опять стал серьезным. Он даже поругал себя за неуместный смех. Разве может взрослый путник, едущий по делу, с важным поручением, хохотать или даже улыбаться! Если бы кто-нибудь увидел со стороны, сразу бы сказал: это едет сумасшедший или… или ребенок.