Сын шевалье
Шрифт:
— Да, я согласен, — спешить не надо.
Опять что-то взвесил в уме и добавил:
— Сегодня пятница. Отложим до середины будущей недели, скажем, до среды.
Выговорил он это с трудом — флорентийцу было мучительно так долго ожидать Бертиль… Кончини впился черными глазами в своих приближенных и резко приказал:
— А до тех пор я категорически запрещаю вам показываться вблизи домика.
— Значит, нам и следить за ним не надо? — удивленно переспросил Сен-Жюльен.
— Еще чего! Конечно, следить, но издалека… и осторожно,
— Будет сделано. Ручаемся, что не найдется такого ловкача, который хоть что-нибудь заметит!
Кончини, кивнув головой, продолжал еще суровей и повелительнее:
— И вот еще что: на все это время я приказываю вам забыть о Жеане!
Сен-Жюльен, Лонваль, Роктай и Эйно от изумления потеряли дар речи. Сын Пардальяна был им теперь ненавистен не меньше, чем их хозяину, — у них появились к нему свои счеты. Внезапно все взорвались:
— Но почему, монсеньор? — закричал Сен-Жюльен. — Неужто вы отказались от мести? Да легче мне отказаться от места в раю!
— Прогоните меня, ваше сиятельство, если угодно, — воскликнул Эйно, — но при случае ничто не помешает мне воткнуть разбойнику кинжал в грудь!
— Покоя себе не найду, — подхватил Лонваль, — пока не выпушу ему кишки!
— Я бы отца родного зарезал, — закончил Роктай, — если бы он встал между нами!
Кончини был доволен.
— Спокойно, волчата, спокойно, — возразил он им с мрачной улыбкой. — Ни от чего я не отказался. Я просто отступаю для разбега перед прыжком — ясно вам?
Телохранители подошли к нему поближе. Глаза их пылали, зубы были оскалены.
— Объяснитесь, ваше сиятельство, — сказал кто-то из них.
Кончини, все еще бледный, немного подумал, а потом заговорил:
— Сейчас я на несколько дней оставлю мерзавца в покое — пусть думает, что я позволил ему спокойно бегать за своей красоткой. Один Бог знает, чего мне это стоит! — Кончини и вправду жестоко страдал. — Пусть потеряет бдительность, пусть решит, что я испугался королевской угрозы и отпустил его с миром. Тем временем вы мне поможете расставить силки. Он сам в них попадется. А силки эти, клянусь вам, будут такие прочные и крепкие, что никому не удастся вырваться из них!
Четыре головореза возликовали так же буйно и безудержно, как только что унывали:
— Я же говорил! — Вот оно, все черти из ада! — Какие же мы тупицы! — Он, считай, в наших руках!
— Слушайте меня, — поманил их рукой Кончини и жарким шепотом объяснил своим верным клевретам, что он придумал. С каждым словом хозяина лица их все больше светлели…
Скоро мы узнаем, что это был за план. Выслушав его, телохранители громкими восклицаниями выразили свой восторг, а затем все пятеро сели на коней и легкой рысцой поехали ко дворцу Кончини.
Пардальян с сыном тем временем добрались до Лувра и распрощались с королем. Тот был с ними весьма и весьма приветлив.
Первым человеком, кого встретил шевалье во дворце, оказался капитан де Витри.
Пардальян, увидев его, усмехнулся. Когда король, дружески взяв под руку герцога де Бельгарда, отошел на несколько шагов, шевалье громко — так, чтобы Генрих слышал, — сказал:
— А, господин де Витри! Вот ваш конь. Право же, отличный скакун! Я совсем без труда нагнал короля. И как раз в это время его лошади понесли, но я успел их остановить — вот как счастливо получилось! Так что король и вам отчасти обязан жизнью.
Витри покосился на Генриха. Тот обернулся на ходу и, улыбнувшись, крикнул:
— Будьте покойны, Витри, я этого не забуду!
Не ожидая ответа, он скрылся во дворце.
Витри, подойдя к Пардальяну, с признательностью пожал ему руку:
— Право же, господин де Пардальян, я не видел еще такой любезности! Прошу считать меня вашим преданнейшим другом.
— Поверьте, сударь, — степенно отвечал Пардальян, — я весьма польщен предложением вашей дружбы. Я подумал, — тут в его голосе появилась неприметная нотка насмешки, — королю нужно узнать, что вы принимали участие в этой истории. Это будет справедливо.
— А я совсем и забыл! — беззаботно воскликнул Жеан Храбрый. — Ведь я тоже взял коня взаймы… правда, не спросив хозяина.
— Я и то удивился, как вы вдруг разбогатели, — засмеялся Пардальян.
Витри хорошо видел, что Жеан ехал рядом с королевской каретой — такой чести домогались первейшие сановники Франции. Ему было ясно, что юный незнакомец представлен Его Величеству. Но почему же он раньше не встречал его в Лувре? Капитан удивленно глядел то на Жеана, то на Пардальяна. Шевалье понял его взгляд и познакомил Витри с Жеаном.
— Как! — воскликнул Витри, не веря своим ушам. — Жеан Храбрый? Уж не герой ли это случайно того невероятного приключения на Монмартрском эшафоте?
— Он самый, — насмешливо улыбнулся Пардальян. — На молодого человека возвели кое-какую напраслину, но ему выпало счастье оказать Его Величеству немаловажные услуги. Тогда король изволил почтить его особенной милостью и благоволением, как вы заметили.
Еще бы не заметить, черт возьми! Разумеется, к юноше, отмеченному расположением короля, сразу расположился и Витри.
— Господин де Пардальян! — сказал он чрезвычайно любезно. — Поскольку вы нашли этого коня недурным, благоволите принять его от меня как скромный знак глубочайшего почтения и искренней привязанности к вам.
Пардальян хотел было отказаться, но заметил: сын его смотрит на коня с восторгом. Тогда он лукаво улыбнулся и без церемоний ответил:
— Право, милостивый государь, я не могу не принять столь чистосердечный дар. Но, — продолжал он с невиннейшим видом, — у меня уже есть лошадь, а держать вторую, да еще такую роскошную, будет не по средствам. Позвольте мне передать ее моему юному другу. У него нет коня, подобающего дворянину.