Сын Солнца
Шрифт:
— Ты прав.
Шенар напрягся: вот, наконец, хоть одно слово правды! До этого момента его брат разыгрывал комедию, а сам готовился нанести решающий удар, который исключит его из общественной жизни.
— И каково же желание Фараона?
— Чтобы его старший сын, как и раньше, выполнял свои обязанности в роли распорядителя протокола… Это высокая должность. В этом качестве Шенар должен будет заниматься устройством официальных церемоний, следить за исполнением указов и постоянно будет замешан в дела отца. Он вовсе не будет отдален от трона, займет центральное положение,
— Должен ли я отчитываться перед тобой в своих действиях?
— Не передо мной, а перед Фараоном. Как я могу судить о том, чего не знаю.
Так вот оно что, Рамзес просто марионетка! Всю власть Сети оставил за собой и продолжал доверять своему старшему сыну.
В центре священного Гелиополиса возвышался огромный храм Ра — бога Света, из которого возникла жизнь. Уже пошел месяц ноябрь, ночи становились прохладными, и жрецы уже готовились к празднествам в честь Осириса, скрытого лика Ра.
— Ты уже знаешь Мемфис и Фивы, — сказал Сети Рамзесу, — теперь познакомишься с Гелиополисом. Здесь мысль наших предков обрела форму. Не забывай почитать это священное место. Иногда Фивам придают слишком большое значение. Рамзес, основатель нашей династии, проповедовал равновесие и справедливое распределение власти между верховными жрецами Гелиополиса, Мемфиса и Фив. Я чтил его предписание, соблюдай и ты. Не подчиняйся никаким вельможам, но будь связью, объединяющей их и господствующей над ними.
— Я часто думаю об Аварисе, городе Сета, — признался Рамзес.
— Если судьбе будет угодно сделать из тебя фараона, ты вернешься туда и, когда я умру, будешь общаться с тайной силой.
— Вы никогда не умрете!
Это восклицание вырвалось из груди юного соправителя. Сети чуть заметно улыбнулся.
— Если мой преемник будет поддерживать мое Ка, может быть, я и не умру.
Сети провел Рамзеса в святилище великого храма Ра, где в центре открытого двора возвышался массивный обелиск, позолоченная верхушка которого пронзала небо, разгоняя все злые силы.
— Он символизирует предвечный камень, возникший из океана на заре времен. Благодаря его присутствию здесь, на земле, продолжает осуществляться творение.
Все еще не придя в себя, Рамзес последовал за отцом, который отвел его под гигантскую акацию, которой воздавали культ две жрицы, воплощающие Исиду и Нефтис.
— Неведомые силы, — объяснил Сети, — дают рождение Фараону в этом дереве, вскармливают его звездным молоком и дают ему имя.
Этот день приготовил Рамзесу еще немало сюрпризов. В просторном приделе перед ним предстали весы из золота и серебра, на деревянном основании, отделанном под мрамор, шириной в два метра и высотой метр тридцать. Наверху посредине сидел золотой бабуин, воплощение бога Тота, изобретателя иероглифов и геометрии.
— На весах Гелиополиса взвешиваются душа и сердце всякого живого существа и всякой вещи. Пусть Маат, воплощенная в этих весах, всегда руководит твоими мыслями и поступками.
В конце дня, проведенного в городе Света, Сети
— Здесь будет стоять новое святилище, так как строительство никогда не должно прерываться. Воздвигать храмы — первейшая обязанность фараона. Таким образом он возвышает и воспитывает свой народ. Преклони колени, Рамзес, и осуществи свое первое творение.
Сети протянул Рамзесу зубило и молоток. Под защитой величественного обелиска и взглядом отца, тот высек первый камень будущей постройки.
Глава 37
Амени безгранично восхищался Рамзесом, но не считал его лишенным недостатков. Так, например, тот слишком быстро забывал нанесенные ему обиды и не стремился выяснить до конца тайну некоторых дел, таких, как происшествие с негодными чернильными брусками. Он же, юный хранитель сандалий соправителя, был памятлив, его новое положение давало свои преимущества, и он не преминул ими воспользоваться.
Двадцать подчиненных, сидящих в позе писца, напряженно слушали его. Амени напомнил им факты, не упустив ни одной мелочи, и, хотя был неважным оратором, сумел их увлечь.
— Что же делать? — спросил один из вельмож.
— Исследовать архивные службы, к которым у меня раньше не было доступа, там непременно должна существовать копия документа, содержащего полное имя владельца этой мастерской. Пусть тот, кто обнаружит его, немедленно доставит ко мне и никому не говорит об этом, соправитель сумеет вознаградить отличившегося.
Поиск в таком масштабе имел все шансы на удачу. Когда улика будет у него в руках, Амени покажет ее Рамзесу. Разобравшись с этим делом, он убедит его снова заняться тем, кто нанял кучера и возничего — ни один преступник не должен избежать наказания.
К Рамзесу теперь обращались с многочисленными ходатайствами, он получал огромную почту. Амени выпроваживал незваных посетителей и составлял ответы, на которых сын Сети ставил свою печать. Личный помощник читал каждое послание, следил за развитием всех дел. Никто не должен подорвать репутацию соправителя своим упреком или осуждением, даже если Амени придется потерять то немногое, что оставалось от его здоровья.
Хотя Аша было всего восемнадцать лет, он имел вид зрелого, умудренного долгим опытом, искушенного человека. Будучи изысканно элегантным, он, следуя мемфисской моде, каждый день менял свое платье и тщательно следил за своим телом. Неизменно умащенный благовониями, безупречно выбритый, он иногда прятал свои волнистые волосы под дорогим париком. Тонкие усы имели безупречную форму, а лицо несло печать благородства старинного знатного рода, принадлежностью к которому он очень гордился.
Юноша завоевал всеобщее признание, опытные дипломаты расточали ему похвалы, и все удивлялись, что Фараон еще не доверил ему какую-нибудь значительную должность при посольстве. Тем временем Аша был спокоен, ни разу не высказав недовольства. Будучи в курсе всех секретов, о которых шептались в коридорах Управления по Иностранным Делам, он знал, что его час еще не пробил.