Сын Спартака

Скэрроу Саймон

В школе гладиаторов в Капуе, где обучался Марк, таким другом был Брикс. Потом Брикс убежал из школы, чтобы отыскать своих прежних товарищей по восстанию Спартака, но перед этим он узнал, кто такой Марк на самом деле. И теперь эти товарищи тоже знали, что сын их героя жив. Когда Брикс открыл его тайну, это до основания разрушило мир Марка. Он считал Тита своим отцом, восхищался им и любил его, но Тит был одним из тех римлян, кто подавил восстание рабов и убил настоящего отца Марка. Сначала мальчику трудно было это принять, но с тех пор, как

он узнал больше о Спартаке, его уважение к отцу, которого он никогда не знал, выросло. Уважение, но не любовь. Любовь он чувствовал к Титу. Разве могло быть иначе?

Когда Марка привезли в Рим, он подружился с Порцией, племянницей Цезаря, которой он спас жизнь. Порция была на несколько лет старше Марка. Ее воспитывал дядя, пока отец воевал в Испании. Ее одиночество и благодарность Марку за спасение сблизили их – необычная дружба между племянницей консула и его рабом. Однако в ее обществе Марк всегда вел себя осторожно. В таких обстоятельствах раб далеко не все может говорить открыто. Марк немного нервничал при мысли о новой встрече с Порцией в Аримине. Конечно, теперь, выйдя замуж за Квинта, она изменилась, и ей может не понравиться напоминание о ее дружбе с одним из слуг ее дяди, даже если ему и дали свободу.

Еще в числе его друзей были два мальчика – Корв и Луп, с которыми Марк делил комнату в помещении для слуг. Корв работал на кухне. Он часто горько сетовал на то, как обошлась с ним жизнь. Но он был смелым парнем. Он пожертвовал жизнью, защищая Порцию. Луп – мягкая душа. Ему нравились его обязанности, он читал книги и, казалось, всем был доволен. Теперь и Лупа не стало, и Марк снова в одиночестве переживал потерю своего друга.

– Сначала мы направимся в лагерь, – произнес Цезарь, прерывая мрачные мысли Марка, – а уже потом будем устраиваться в Аримине.

Он взмахнул рукой и поскакал легким галопом, оставляя за собой последние мили. Все последовали за ним. Не доезжая до городских ворот, путники свернули на боковую дорогу, которая вела к деревянному мосту через реку. Осенние и зимние дожди в Апеннинах повысили уровень воды в реке, и она, грозясь затопить берега, неслась мимо пилонов, поддерживающих мост.

Ближе к лагерю всадники увидели первую группу солдат – те упражнялись возле деревянных фигур, изображавших неприятеля. Легионеры стояли перед ними, нанося им удары то мечом, то щитом. Марку все это было знакомо с тех дней, когда он учился в школе гладиаторов. Центурион при виде их поднял голову, но не стал приветствовать. На его новом командире был простой плащ, и ничто не указывало на данную ему в Риме власть. Цезарь кивнул в знак приветствия, и они проехали дальше.

Но у ворот в лагерь все обстояло по-другому. Там через ров был проложен бревенчатый мост. Отряд вооруженных солдат стоял на часах в конце моста. Цезарь осадил коня и направил его через мост под гулкий стук подков по бревнам. Дежурный помощник центуриона, подняв руку, встал на их пути:

– Стойте! Что вам здесь надо?

Цезарь остановил

коня и сунул руку в сумку, свисающую с луки седла.

– Одну минуту, у меня здесь… где-то…

Помощник центуриона нетерпеливо надул щеки:

– Если ты торговец зерном, которого ждет интендант, тогда ты опоздал, и я предупреждаю тебя, что это ему не понравится.

– Нет, я не торговец зерном, – пробормотал Цезарь, продолжая рыться в сумке.

Наконец он с улыбкой вынул золотой с обоих концов жезл, на который была намотана полоса пергамента, скрепленная большой печатью сената и народа Рима.

– Нашел! Я – Гай Юлий Цезарь, губернатор провинции Галлия и генерал этой армии. Я здесь, чтобы принять командование по поручению сената.

У помощника центуриона расширились глаза и отвисла челюсть. Быстро придя в себя, он отступил в сторону, встал по стойке «смирно» и ударил себя кулаком в грудь, салютуя Цезарю:

– Прости, господин.

– Вольно, – засмеялся Цезарь. – Раньше меня никогда не принимали за торговца зерном!

– Нет, господин. Прошу прощения, господин, – твердил помощник центуриона, краснея.

– Не надо извиняться. Мы уже пять дней в пути. Все правильно, помощник.

Цезарь провел свой эскорт в лагерь. Оказавшись за воротами, Марк поразился, увидев аккуратные линии палаток, протянувшиеся во всех направлениях. От десятков костров и кузней оружейников поднимался дым. Перед ними была длинная широкая дорога до самого центра лагеря. Несколько солдат с любопытством смотрели на проезжающих мимо всадников, но большинство не обращали на них внимания и продолжали заниматься своими делами – сидели у палаток, приводя в порядок свое имущество, или играли в кости.

Когда они доехали до больших палаток в центре лагеря, Цезаря остановил центурион элитного отряда солдат, которым было поручено охранять штаб и старших офицеров. Увидев жезл, он сразу же пропустил всадников. Они спешились у коновязи возле самой большой палатки. На подиуме перед входом стояли штандарты с орлами четырех легионов. Их охраняли восемь человек, чьи шлемы и плечи были покрыты медвежьими шкурами.

В атмосфере лагеря было нечто такое, что взволновало Марка. Опьяняющая смесь обстановки и звуков в сочетании с ощущением силы, которую Рим передал своим солдатам. Эти люди создали великую империю, уничтожая другие империи. Но эти же люди одолели Спартака и уничтожили его армию, напомнил себе Марк. Его волнение улеглось.

У входа в палатку Цезарь обернулся:

– Фест и Марк, вы пойдете со мной. Остальным оставаться здесь.

Один из охранников у входа в палатку проверил жезл Цезаря, а когда они вошли, офицеры и писари, сидящие по обе стороны от прохода, немедленно вскочили по стойке «смирно». На дальней стороне палатки был другой вход. Оттуда вбежал человек, протягивая руку и улыбаясь:

– Цезарь! Рад видеть тебя снова!

– Лабиен, мой старый друг! – Цезарь с улыбкой сжал его руку.