Сын Тишайшего 2
Шрифт:
— Но ведь разбойников поймали, хотя главная зачинщица померла. Не стоит так убиваться, государь. Похожих случаев хватает, к сожалению. И мы не можем поменять всех служилых людей. Приходится работать с теми, кто есть. Петрово-Соловово не самый дурной воевода. Я затребовал проверить его дела, особых нарушений за ним не найдено. Можно копнуть глубже, но сомневаюсь, что там есть особая крамола.
Слова Голицына прозвучали логично. Угличский глава — действительно обычный чиновник, не замешанный в тяжких преступлениях. Доказать его связь с разбойниками практически невозможно. Пытать дворянина нельзя, а все ниточки оборвались со смертью
— Сорок семь убитых купцов и их людишек! Это тех, кого раскопали. На самом деле, за десять лет могло накопиться больше. В болото же не полезешь, — начинаю приводить свои аргументы, — Княгиня умерла, туда ей дорога. Остальных душегубов накажут, вроде всё верно. Только мы не знаем человека, кто извещал разбойников о купцах, возивших нужный товар. Также не удалось раскопать, куда продавалось награбленное. Судя по всему, в деле участвовал кто-то из уездных воевод, не обязательно Углича. А ещё им помогал человек из таможни. Мех со специями вывозили через Архангельск, и часть перепадала Нарве. Если мои подозрения верны, то это не обычное преступление, а государственное. Думцы же совершенно этого не понимают, защищая своих. Я ведь не приказываю хватать всех подряд, а требую разобраться. Но мне приготовили красивую сказку, сколько татей переловили. Ладно, чего там у тебя.
— Договор со шведами, государь. Мы должны продлить его без изменений, как и противная сторона. Но ты хотел прочитать его лично, — князь положил на стол несколько жёлтых листов с крупным текстом.
Просто захотелось понять, что у нас там с соседями. Я читал пункты Кардисского договора в прошлом году, но детально не вникал. А мир со шведами нам сейчас необходим. Думаю, надо пролонгировать прежнее соглашение и ждать. Может, получится лучше его использовать, а то торговля между нашими странами какая-то вялая. А ведь России разрешили открыть торговые дворы в Стокгольме, Риге, Ревеле и Нарве. Однако, товарооборот особо не растёт. Ганзейский союз официально развалился пятнадцать лет назад. Вон и постоянно посольство Дании в прошлом году открылось. Так, чего не начать шевелиться? Тем более сам фон Горн[2] предложил весьма заманчивый вариант договора.
Мне бы хорошего юриста, дабы разобраться в хитросплетениях европейской политики и форматам заключаемых договоров. Вот не верится, что Кристиана V датского волнует только мир на Балтике. Наверняка нас попытаются втянуть в разборки между Копенгагеном и Стокгольмом. По идее нужный специалист есть. Доверия к нему нет. После возвращения с севера моя паранойя начала прогрессировать ещё сильнее.
— Государь, я остаюсь при своём мнении. Не нужен этот малый поход. Вон ты с Углича вернулся и слёг. А Воронеж дальше и дорога туда хуже.
Голицын всё пытается отговорить меня от манёвров, вернее, рейда. Боярам не обязательно знать, зачем я собрался на юг.
— Ступай, князь. Как прочитаю договор, так вызову тебя.
Дверь за гостем закрылась, а я сидел и смотрел на документы, не видя текста. Почему так? Вроде работаю и стараюсь. А большая часть твоего труда уходит, как вода в песок. Вроде начал создавать команду и собственную спецслужбу, но этого мало. Многое должно проясниться после похода. Если всё пойдёт по плану.
Вдруг дверь открылась,
— Там это… Царица пожаловала. В твоих палатах сидит и ждёт тебя, государь.
Про жену я периодически забываю. Но я сейчас в Кремле, где находится и Марфа. Интересно, чего ей надо?
[1] Автор прекрасно знает, что «помещицу-разбойницу» звали Марфа Дурова. Но она жила через семьдесят после описываемых событий. Собственно с Дуровой и списан образ.
[2] Гильдебранд фон Горн (1655–1686) — чиновник немецкой канцелярии датского короля Кристиана V, посол в России.
Глава 7
Процесс исполнения супружеских обязанностей не доставил мне никакого удовольствия. Разве что скинул напряжение и то, ощущения сомнительные. Думаю, супруга тоже далека от восторга. И дело не в первом разе, хоть я старался делать всё аккуратно. Она продолжала вести себя индифферентно даже во время акта. Оттого и такое послевкусие.
Как можно получать удовольствие от процесса, если ощущаешь себя насильником? Пусть даже девушка — самое натуральное бревно. Но такие экспонаты попадались мне и в прошлой жизни. Но речь о том, что партнёр не может скрыть неприятия, я ведь не слепой.
Поэтому мне всегда были непонятны различные любители домогательств, заставляющих людей спать с собой. Если ты психически здоров и унижение противоположной стороны не главное, то сложно объяснить подобные поступки. Ну, купи ты расположение, в конце концов, что с учётом морали XXI века обычная вещь. Думаю, многие жертвы подобного насилия спокойно согласились на такое предложение. Просто предложи человеку то, от чего ему трудно отказаться. Есть же примеры артисток, пробивающих путь наверх через койки продюсеров или режиссёров. Думаю, они хорошо играют в постели, изображая страсть с прочими оргазмами. Но фактически насиловать, зная, что тебя ненавидят? Не понимаю.
Только я сам оказался примерно в такой ситуации. Пусть так сложились обстоятельства, и законная супруга сама пришла в спальню.
В общем, переваливаюсь я набок, успокаиваю дыхание и думаю, чего делать. Надо хоть попробовать разговорить, продолжающую молчать Марфу. Она только ойкнула в момент проникновения, а далее зубы стиснули и терпела. Вот теперь лежит, как труп, и смотрит в потолок. Знать бы ещё, о чём с ней беседовать.
Когда проходил выбор невесты, Федя уже серьёзно занемог. Это случилось не в первый раз, поэтому мало кого удивило. Венчание проходило достаточно странно, ведь жених не мог даже стоять и сидел на кресле. Затем болезнь усилилась, и царю стало не до разговоров с женой.
Поэтому Федя практически не знает Марфу. Оказавшись здесь, я расспросил Апраксина о сестре. По словам рынды, девица неглупая, много читает, но излишне летает в облаках. Короче, слегка не от мира сего. А так она обучена заниматься хозяйством, знает счёт, умеет рукодельничать и даже говорит по-польски. Уже неплохо, раз мне подсунули не откровенную дуру. Хотя образованность и эрудиция никогда не являлись признаком ума.
— Если всё, то я пойду? — тихий голос прерывает мои размышления.
Вот что с ней такое? Или со мной? Поворачиваюсь и рассматриваю жену, натянувшую простынь до подбородка. Лицо отстранённое и печальное. Не рыдает, уже хорошо.