Сын Ветра
Шрифт:
Лежать на полу, вытянув руки вперёд, было унизительно. А с козлиными ногами, у которых коленки выворачивались не по-людски – так и вовсе неудобно. Шея затекла, при любой попытке повернуть голову рога кавалера Сандерсона громко скребли по ближайшему креслу. Замри, велел себе Гюнтер. Свело шею, загривок, плечи, боль вцепилась в мышцы….
– Дозволено встать, – объявил глашатай.
Тайком разминая холку, Гюнтер косился на чёрного человека. Кейрин-хан? Светоч вселенной? Судя по всему, тиран ещё тот, куда там нашему Тирану!
Не интересуясь мнением
Лицо Кейрин-хана напоминало маску, аллегорию Равнодушия. Казалось, он каждый день имеет удовольствие наблюдать сатиров и смуглых бродяг с кобрами вместо поясов. Взгляд его запнулся лишь о беспечно дрыхнувшего Натху.
Хан моргнул.
– Встань, джинн, – произнёс он.
Унилингвой, универсальным языком Ойкумены, он владел не хуже глашатая. Двадцать лет жизни в Саркофаге, бок о бок с ларгитасцами, превратили туземцев в записных полиглотов.
К ужасу Гюнтера, сын и ухом не повёл. Когда усталый мальчишка засыпает, его из пушки не добудишься. А когда усталый мальчишка – детина слоновьих габаритов, то и ядерный взрыв не поможет!
За правым плечом хана образовался глашатай.
– Величие хана, – обстановку красавец отслеживал чутко, – сразило могучего джинна наповал! Он не смеет подняться!
Хан едва заметно кивнул – не соглашаясь, а просто делая отметку: объяснение удовлетворительное, тема закрыта. Без суеты Кейрин прошёлся вдоль президиума. Пришельцы? Экспонаты на выставке, которую посещаешь по протоколу. Скука царила в глазах хана. Если Кейрин и притворялся, то делал это мастерски.
Едва заметное движение руки, и глашатай вновь набрал в грудь воздуха:
– Всем покинуть зал!
Ларгитасцы устремились к выходу. Никто не хотел задерживаться в обществе чёрного ни на секунду дольше необходимого. Продолжая изучать пришельцев, хан повторил вялый жест.
– Вам дозволено остаться! – растолковал глашатай.
Господин посол, чрезвычайный и полномочный, в число облагодетельствованных не попал. Зоммерфельд вышел последним, словно капитан, что покидает гибнущий корабль. За ним удалился глашатай, следом вышли охранники в золочёных доспехах – и плотно закрыли за собой двери. В том, что они сторожат снаружи и явятся по первому зову повелителя, можно было не сомневаться.
Кейрин-хан упёрся взглядом, словно ладонью, в грудь Гюнтера:
– Радуйся, колдун.
Он выждал с минуту, позволяя колдуну обрадоваться как следует.
– Тебе я окажу милость.
Колдун? Пускай, мысленно согласился Гюнтер. Рядом с волшебницей Ван Фрассен быть колдуном не зазорно. Он ждал продолжения. Кейрин-хан, похоже, тоже чего-то ждал.
– Молю о снисхождении, – нарушила затянувшуюся паузу доктор Ван Фрассен. –
Хан едва заметно кивнул. В точности как глашатаю: я услышал.
– Издалека? – узкая ладонь погладила рукоять кинжала. – Он твой земляк, чародейка?
– Да, о великий.
– Вы знакомы?
– Я знала его в детстве. Потом мы не виделись.
– Каким именем ты звала его?
– Гюнтер Сандерсон.
– Интересный облик, – ладонь убралась с кинжала, обвела в воздухе контур кавалера Сандерсона. – Почему ты никогда не являлась мне в таком, чародейка?
Доктор Ван Фрассен не нашлась, что ответить. Но хан уже утратил интерес и к ней, и к прочим обликам рогатого скота, крупного и мелкого.
– Милость, – напомнил он, возвращая Гюнтеру свое внимание. – Я одарю тебя покровительством. Тебе дозволено поступить ко мне на службу. Завтра ты передашь мне амулет, дающий власть над твоим джинном.
Хан снова замолчал. Он ждал ответа, поклонов, восхвалений. Но в голове Гюнтера царил полный сумбур. Амулет? Джинн? Власть? Что за вздор несёт чёрный?!
– Благодарю за высокое доверие, – запинаясь, вымучил молодой человек. Поверить в то, что Гюнтер своими губами произносит эти слова, было невозможно. – Прошу прощения, но у меня нет никакого амулета. Я бы с радостью…
– Хорошо, – с отменным равнодушием согласился Кейрин-хан. – Если амулета нет, ты его сделаешь. День в твоём распоряжении. Завтра в это же время ты отдашь амулет мне.
– Но позвольте…
Отвернувшись, словно Гюнтер превратился в бессмысленную струйку пара, Кейрин-хан направился к выходу. Доктор Ван Фрассен и Артур, как по команде, опустились на колени. Машинально Гюнтер сделал то же самое, что с его нынешними ногами оказалось непросто. Пасть ниц? Вон, брамайн так и сделал. К чёрту! Перебьётся. Хан даже не смотрит.
Натху шумно перевернулся набок и захрапел.
Двери открылись сами – глашатай не дремал – и закрылись за спиной чёрного.
– Что это было? – осведомился Гюнтер, вскакивая.
III. Ларгитас
– Вы пойдёте со мной, – сказала Линда Рюйсдал.
Тиран не ответил.
Он глазел по сторонам, словно не понимал, куда попал. Это Линда уезжала, а Тиран оставался, так что глазеть ему было вроде бы не с руки. Линда на всякий случай тоже огляделась. Лагерь, разбитый по внешнему периметру бункера, атакованного брамайнами, напоминал разворошенный муравейник. Люди сновали туда-сюда, обмениваясь нервными репликами. Их стало больше, их стало существенно больше, чем помнила Линда, а забор, окружавший территорию, вырос вдвое. Строители укрепляли его термосиловыми плитами, а энергетики шустро сновали поверху, ставя эмиттеры силового поля. Складывалось впечатление, что лагерь готовится к обороне. Нет, к осаде, потому что за шатрами-времянками разгружались три фуры с продовольствием и аппаратурой неизвестного назначения.