Сын звездного человека
Шрифт:
Теперь он сосредоточился непосредственно на выполнении своей задачи. Он пронесся через ряд низкорослых деревьев, почти не стараясь скрыть свой след. Люра предупредила его, что их преследуют, и сердце его заколотилось. Сейчас… сейчас против всей хитрости врага у него были только ноги, его охотничий опыт и его чувство направления. Он должен быть лакомым кусочком, каждый раз чудом ускользающим из лап преследовавших его врагов. Он не должен попадать в плен, а должен привести погоню на территорию степняков так, чтобы спровоцировать Кантрула на боевые действия. Когда Ярл обрисовал ему этот план, он оказался столь же прост, как
Весь остальной день он только изредка мог передохнуть, и только после заверений Люры, что кто-то все еще преследовал его. Однажды он сам осмелился удостовериться в этом, вскарабкавшись на утес и перейдя ручей. Он задержался в небольшой расщелине наверху достаточно, чтобы увидеть вышедшие позади него из леса на расстоянии полумили три серые фигуры. Первая шла на четвереньках, все время нюхая землю.
Трое. Сколько же их всего? Но люди на маяке, должно быть, уже предупредили лагерь. Сейчас он не должен думать ни о чем, кроме своей задачи. Если его глаза и уши всегда служили ему хорошо, сейчас они должны служить ему еще лучше. Как бегун, обретающий второе дыхание, он, наверное, сможет проявить больше хитрости. Чудища могли поверить, что его погнал от маяка слепой страх, но это не мешает ему проявить теперь побольше осторожности. Чтобы скрыть свой след, он попробовал несколько трюков попроще, и подождал заключения Люры. Оно было благоприятным, погоня все еще продолжалась.
За несколько часов до наступления вечера он повернул на запад. Форс хотел пересечь дорогу, которая должна была идти к озеру бобров и, таким образом, к лагерю Кантрула, — если только пожар не заставил степняков покинуть это место. Он ел на ходу ягоды и пригоршни зрелого зерна, сорванного на когда-то засеянных древних полях. В старом саду, через который он проходил, росли твердые полусозревшие груши, и он съел их достаточно, чтобы держаться на ногах. Все это он запивал водой из речки.
Хуже всего была ночь. Он должен был отдохнуть, забравшись в ветви дерева, достаточно близко к выступу скалы, чтобы спрыгнуть на него, если будет нужно. Люра чутко дремала на этом выступе. Ее кремово-коричневый мех сливался с обветренным камнем. Форс задремал и проснулся, чтобы размять затекшие мышцы, а потом снова задремал. До утра он дважды передвигался, уходя на расстояние мили от места прежнего отдыха, и каждый раз выбирал такое, с которого можно было бы быстро отступить.
Когда занялся серый рассвет, он лежал, растянувшись на обрыве, нависшем над ручьем. Ручей, он был в этом уверен, вытекал из озера бобров. Куски обугленного дерева, застрявшие среди валунов внизу, тоже говорили об этом. Ручей все сужался — наверное, бобры начали ремонтировать проломанную плотину. Форс лежал, каждый мускул его гудел и каждый сустав протестовал против движений. Ему казалось, что он бежит уже много дней — с тех пор, как они с Эрскином покинули разрушенный город, они все время двигались с небольшим отдыхом или вообще без всякого отдыха. В ближайшем будущем отдыха тоже не предвиделось.
К счастью, он стоял лицом вниз по течению, уставившись на движущуюся поверхность воды. Он увидел самое странное зрелище, разыгрывавшееся когда-либо на этом забытом берегу. Вверх по реке плыло животное, внимательно обнюхивая берега. Было похоже, что оно кого-то искало. Когда оно достигло того места, где Форс опустился на колени, чтобы напиться,
Это была крыса — огромная, с серой шкурой, из той древнейшей породы, с которой человек вел войну испокон веков. Крыса… Форс вспомнил то солнечное утро возле остатков магазинов древнего города. Такой же точно зверь сидел, без всякой тревоги следя за ним и Эрскином. Крысы процветали в городах — это знали все. Но даже там люди по большей части не видели их. Они жили под землей, в зловонных норах, они прорывали себе дорогу и переходили из подвала в подвал через остатки древней канализации.
Крыса отряхнулась. Затем восходящее солнце блеснуло на ее шее, когда она подняла голову повыше. Металлический ошейник — наверняка это был металлический ошейник. Но ошейник на шее крысы… зачем?.. Кто?..
Кто жил в городах? Кто мог приручать и использовать крыс? Он знал ответ. Но зачем? Одна крыса не была особенно опасной — не столь великолепный союзник, как, например, Люра — они были опасны только в стаях. Стаи!..
Крыса вспрыгнула на валун и начала насухо вылизываться. Она только что успешно выполнила поставленную перед ней задачу, и теперь у нее появилось время для себя. Форс не был введен в заблуждение какой-нибудь игрой света — когда голова зверя дернулась и повернулась, ошейник был четко виден. Он был сделан из плоских звеньев и, казалось, был тонким.
Вдруг эта тварь прекратила заниматься своим туалетом и замерла совершенно неподвижно. Ее глаза-бусинки уставились вниз по течению. Форс не мог сдвинуться с места. Он должен был увидеть, что здесь произойдет. Те же самые мысли он уловил и от Люры, которая распласталась на скале в нескольких футах от него. Ее зубы оскалились в безмолвном рычании.
Сперва они услышали плеск. Этот звук был слишком размеренным, чтобы быть естественным. Если бы ему можно было уйти сейчас! Но он не мог сделать этого.
Шлепал по мели вокруг источенных водой камней, к крысе приблизилась неуклюжая фигура. Форма ее была странной, но Форс вглядывался в нее до тех пор, пока не понял, что горбатая спина этой твари в действительности была плетеной клеткой. Когда она приблизилась, крыса противно оскалила зубы, но не пыталась убежать.
Чудище подошло, лениво потянуло свою длинную руку и подцепило крысу за ошейник, пока та щелкала зубами и дико царапалась. С легкостью, приобретенной в результате долгой практики, хозяин крысы бросил свою пленницу в клетку и захлопнул дверцу. Из последовавшего дикого визга Форс заключил, что там находилась не одна крыса. Но Люра уже уходила со своего наблюдательного пункта. Он знал, что она была права. Им самое время было уходить.
Но и убегая, он продолжал недоумевать. Почему крысы? Если Чудища ночью не отдыхали и посылали крыс, чтобы выследить его, если это правда, то его ночевки на деревьях, должно быть, на некоторое время сбили преследователей с толку. Или крысы тоже лазали по деревьям? Ему хотелось бы больше знать об их привычках. И почему никто из Звездных Людей не обнаружил использования крыс во время столкновений с Чудищами? Не было ли это еще одним новым знамением прорыва нечеловеческих сил из их вечных убежищ, чтобы бросить вызов потомкам Древних?