Сыночек в награду. Подари мне любовь

Лесневская Вероника

Поднимать прошлое или остаться в настоящем?

– На днях Меркуновы пойдут на повторный тест ДНК, – начинает друг, и я понимаю, к чему он клонит. – Предлагаю тебе втайне тоже провести анализ. Это самый простой путь быстро узнать правду. В случае отрицательного результата ты ничего не теряешь, кроме нервов. А если тест придет положительный, решим, как все дальше провернуть…

– Я подумаю, – отрезаю и отключаю телефон.

«Мне нужна суррогатная мать, которая выносит нашего с женой ребенка», – мозг настойчиво воспроизводит мою же фразу

из воспоминаний. Когда-то мне казалось, что это выход – подсадить эмбрион другой женщине, чтобы она завершила то, что не успела Ольга, – выносила и родила нашего малыша. Единственный шанс исполнить мечту жены и оставить хоть что-то после нее.

Сейчас… Я не уверен, что хочу проводить тест ДНК, потому что его результат может изменить все. И разрушить чужие жизни. Уничтожить женщину, которая стала мне дорога. Только понимаю я это слишком поздно. Воскресенский в любом случае не остановится, пока не раскопает все, так что ящик Пандоры уже не закрыть. Остается лишь контролировать выход демонов прошлого.

– Черт! – выругавшись вслух, обхватываю голову руками. Упираюсь локтями в стол так резко и грубо, что он покачивается.

Впервые за четыре года хочу напиться до бессознательного состояния. Погасить в себе ростки жизни, которые посеяла Ева. Знала бы она, к чему приведет ее доброта и забота…

Детский плач пробивается сквозь закрытую дверь, врывается в кабинет и бьет по барабанным перепонкам. Возвращает меня к повседневности, заставляет жить здесь и сейчас. И чувствовать. Остро как никогда.

– Владик?

Тело само поднимается с места и через мгновение оказывается у комнаты Евы. Заношу кулак, чтобы постучать, но тут же опускаю ладонь на ручку и открываю дверь. Прислушиваюсь к голосам.

– Ураганчик, пожалуйста, выпей, – нежно уговаривает сына Ева. Водит перед его лицом пластиковой ложечкой, но он упорно отворачивается. – Вкусный сиропчик. После него тебе станет легче.

Улавливаю, как дрожит и срывается ее голос, хоть она и старается говорить ласково. Ощущаю материнскую панику, которая буквально витает в воздухе. Я не силен в детских болезнях, но реакция Евы меня настораживает. Как и состояние малыша. Возможно, моего сына…

– Невкусно, – машет Владик головой, опускается на кровать, укладываясь на бок. – Болит, – ручкой проводит по животу.

– Поэтому надо лечиться, – Ева чуть не плачет вместе с сыном.

Все-таки убеждает его выпить лекарство, проводит ладонью по взмокшему лбу – и, вздрогнув, наклоняется, прижимаясь к нему губами. Тянется к телефону, но в этот момент замечает меня на пороге. Вскидывает голову, устремляет испуганный взгляд, словно видит во мне единственную надежду, а в ее глазах поблескивают слезы.

Чувствую себя еще хреновее. Я не спаситель.

Скорее, я тот, кто перевернет их с сыном крохотный мирок. Точнее, уже это невольно сделал.

– Не стало легче? – хрипло спрашиваю, кивая на измученного мальчишку.

– Температура не сбивается, – пожимает подрагивающими плечами Ева. Всхлипывает и растеряна так, будто сама ребенок. – Врачу из поликлиники звонила, но она уже не выезжает на вызовы. Завтра только сможет. И то к Игорю, потому что этот дом, – окидывает

взглядом комнату, – не относится к ее участку. Сказала: или ждать, или отправлять по скорой.

– Мам, плохо, – жалуется Владик, забирая все ее внимание, и хватается за живот.

Малыш едва успевает сползти с кровати, как его тошнит на пол. Лекарство оказывается на ковре. Все зря...

– Черт, – неосознанно выдаю, беспокоясь о ребенке.

– Я уберу, – машинально оправдывается Ева, а сама обнимает плачущего сына.

– Прекрати плевать на ковер. Держи, – взяв салфетки с тумбочки, протягиваю ей.

– Он никогда так сильно не болел. Все время дома сидел, – поглаживает сына по спинке. – Наверное, вирус в детском саду подцепил с непривычки, – покосившись на меня, шепчет чуть слышно: – Мне страшно.

Мне тоже чертовски страшно. Так, как не было никогда в жизни. И в груди гадко ноет. Прямо там, где давно заржавело сердце. Поскрипывает и лупит в ребра с новой силой.

– Спокойно, Ева, – сохраняю ровный тон, покосившись на Владика. Присаживаюсь напротив, касаюсь пальцами его щеки. Горячая.

– Папа полечит? – мальчик смотрит на меня с надеждой и, отпустив маму, вдруг утыкается в мою грудь жарким лбом.

– Папа полечит, – соглашаюсь, чтобы не разочаровывать его.

Между лопатками покалывает.

Папа…

– Я все-таки скорую вызову, – встает на ноги Ева и сжимает телефон.

– Скорая долго к нам едет, – собираюсь с мыслями, чтобы принять решение и оправдать доверие Владика, который жмется ко мне, как беззащитный котенок. – Я позвоню Адаму, спрошу адрес ближайшей платной клиники. У него с тройняшками опыт большой, – хмыкаю, чмокнув ураганчика в макушку. – Отвезем его к лучшему врачу. Не переживай.

Передаю мальчика Еве, а сам набираю друга. Приходится поторопить его, потому что когда дело касается детей, Адам не затыкается. За минуту вываливает на меня кучу лишней информации. И чуть ли не диагноз ставит. Сразу около десятка вариантов выдает. Мне и так хреново, а он лишь хуже делает, разгоняя панику.

– Адрес и имя доктора, Адам, – не выдерживаю консультации многодетного отца.

Получив, наконец-то, внятный ответ, пытаюсь дозвониться до Андрея. Но абонент никак не откликается. Покосившись на часы, протяжно вздыхаю. Не вовремя водитель пропал, обычно он всегда на связи.

Барабаню пальцами по корпусу телефона, размышляя, как поступить. Боковым зрением наблюдаю, как взволнованная Ева пытается вновь залить в сына лекарство. Останавливаю ее жестом.

– Собирайтесь, я сам вас отвезу, – чеканю холодно, стараясь отключиться от недобрых мыслей.

Ева замирает, превращаясь в красивую бледную статую. Она знает о моей фобии…

– Но… – сглатывает тяжело, спотыкается о мой уверенный взгляд и подскакивает, доставая вещи из шкафа. – Спасибо, – пролетев мимо, быстро чмокает меня в щеку в знак благодарности.

Глава 39

Ева

Останавливаюсь возле синего ниссана, бережно прижимая к себе сына, и взволнованно оглядываюсь в ожидании Тимура.