Сыновья Большой Медведицы. Книга 1
Шрифт:
Женщины взвизгнули, некоторые, чтобы не видеть страшного зрелища, закрыли руками глаза. Два служителя направили на клетку брандспойты. Харка не знал, что это за брезентовые змеи, но Длинное Копье объяснил и сказал еще, что дикие звери боятся сильной струи воды.
Тигрица прыгнула еще раз. И снова дрессировщик ловко уклонился.
Тигрица вскочила на тумбочку, потом спрыгнула на песок и стала прогуливаться по всей клетке.
Дрессировщик крикнул, чтобы открыли дверь в проход. Но помощник режиссера скорчил злую гримасу и отдал противоположный приказ. Дверца осталась закрытой.
— Тигра,
Дрессировщик снова взял протянутый ему пылающий обруч, схватил бич, взмахнул им в воздухе, раздался щелчок. Львы на своих тумбах зарычали, подобрались, но остались на месте. Тигр же в бешенстве соскочил на песок и вместе с тигрицей принялся расхаживать вокруг дрессировщика.
Дрессировщик, не выпуская из рук горящего обруча, смелым прыжком преградил путь тигрице и выстрелил у нее над ухом.
— Тигра!!!
Испуганное выстрелом животное проскочило сквозь обруч, а тигр прыгнул на стенку клетки. И вот он уже у ее верхнего края. Решетка задрожала. Зрители в ужасе закричали. Вот-вот и возникла бы паника. Но по знаку режиссера струя воды ударила в тигра, и зверь соскочил обратно на арену. Дама во втором ряду упала в обморок, и ее вынесли.
Дрессировщик заставил все-таки тигрицу вернуться на свое место. Он отбросил бич и только стрелял из пистолета. Тигрица вскочила на тумбочку и еще раз прыгнула сквозь горящий обруч. И вот она перед дверцей прохода.
Напряжение спало.
Харка видел, что дрессировщик совершенно изможден, он едва держался на ногах. Стоя посреди манежа, он раскланивался перед аплодирующей публикой. Служители открыли дверцу, и хищники устремились в проход.
Клетку быстро разобрали и унесли. Рассыпая шутки, на арене кувыркались клоуны. Но Харка не слышал смеха, он думал только о том, как завтра опять попасть в зверинец и получше рассмотреть этих страшных хищников.
Следующим номером выступали канатоходцы и акробаты на трапеции. Харка был искренне удивлен, что люди могут достичь такой ловкости. Казалось, что канатоходец вот-вот упадет и расшибется, но в какое-то последнее мгновение он хватался рукой за канат и повисал в воздухе.
Наступило время заключительного номера. Близилась полночь. Зрители болтали, смеялись, жевали сладости. Харка ждал, не подойдет ли еще раз господин во фраке повторить свое предложение и не появится ли охотник по имени Буффало Билл. Этот знаменитый охотник на бизонов интересовал Харку больше, чем человек во фраке, хотя последний отлично дрессировал прекрасных коней. Но Харка был уверен, что этому не приходилось жить в прериях. А Буффало Билл — это захватывающий ветер, это неоглядные дали, это покрытые коричневой шерстью животные, которые поднимают тучи пыли. Нет, не песок манежа, перемешанный с опилками, топчут они, а песок прерий. И Харка вспомнил, как он сам разукрасил стрелами спину бизона. С тех пор ему ни разу не пришлось преследовать бизонов. Теперь уже осень, и предстоит большая охота, а он, Харка, сидит в палатке, в которой и не пахнет бизонами.
Позади ложи прошел человек и остановился недалеко от Харки. Мальчик слышал его шаги, но даже не пошевельнулся и ничем не выдал своего любопытства. Человек постоял немного,
— Итак, они не решились больше нас беспокоить, — усмехнулся Длинное Копье. — Ты, мой старший брат Далеко Летающая Птица, слишком хорошо для него одет, Матотаупа — слишком горд, а Харка — несговорчив. Они проведут этот номер без нас.
— Во всяком случае, это был не Буффало Билл, — уверенно произнес Джим. — Если он даже и вернулся, то решил, что за нами достаточно послать какого-нибудь слугу. Пусть же не надеется, что мы явимся к нему.
Музыка заиграла туш. На манеж выехали ковбои.
— Буффало Билл, Буффало Билл! — закричал Джим, по привычке хлопая по коленям.
Мало кто из зрителей знал это имя, оно стало известно лишь несколько лет спустя, но крика Джима было достаточно, чтобы группа молодежи тоже принялась орать: «Буффало Билл! Буффало Билл!»
Всадник, возглавлявший ковбоев, был одет в блестящий кожаный костюм, высокие сапоги с отворотами, мягкую шляпу. Он приветствовал зрителей поднятой рукой, как милостивый король своих подданных. Харка всматривался в его лицо. Оно было узкое, красивое. Горбатый нос, глаза — голубые. Борода у него была не такая, как у художника, и росла только на подбородке. И усы. Ковбои начали свою игру. Для Харки это зрелище не представляло ничего особенного, но ездили они действительно хорошо и отлично стреляли.
Под общие крики одобрения, под топот копыт и выстрелы закончилось представление. Публика аплодировала, и в этой шумихе все даже забыли о том, что им не показали индейцев. Когда группа ковбоев покидала манеж, зрители уже поднялись и устремились к выходу.
Но пятеро в ложе оставались сидеть до тех пор, пока цирк не начал пустеть. Лампы были потушены, и в опустевшем шатре совсем замерла жизнь. После множества людей, музыки, шума тишина и пустота темной палатки оказывали совершенно особенное действие. Но вот на манеж вышли рабочие, чтобы убрать грязь и разровнять опилки, и воздействие опустевшего цирка пропало.
Снаружи продолжали толпиться люди. И тут неожиданный шум заставил всех насторожиться: кто-то громко звал полицию.
Люди бросились к месту происшествия.
— Надо посмотреть, что там случилось, — сказал Джим и скрылся в толпе.
Оба дакоты, художник и Длинное Копье остались ждать у входа в цирк. Никто из них даже не догадывался, в чем дело, но скоро вернулся Джим и сообщил:
— Ограблена касса! Это история особого рода, неповторимая. В кассе не осталось ни цента. Вот где главная сенсация вечера!
— А как же кассирша? — поинтересовался художник.
— Хе! Исчезла. А что ты думаешь, не улетела ли она, как Далеко Летающая Птица, ха-ха?
— Никто не убит?
— А почему должны быть убитые? Не стоит предполагать худшего, иногда обходится и так. Ну и нагрела она всю эту шатию, ну и нагрела! Ведь она продала билеты на все четыре вечера, да еще на три дневных представления!
— Значит, исчезла выручка за все четыре дня?
— Все до цента.
— Что же, эта женщина была одна в кассе и без охраны?