Сыновья волка

Майклз Барбара

Перебирая предметы на столе, я наткнулась на вещь, которую раньше не заметила, – свеча в грубом железном подсвечнике. Угли почти догорели, и я с большим трудом смогла зажечь от них свечу, ее слабый дрожащий свет обнадежил и подбодрил. И еще одна мысль мелькнула, успокаивая, – значит, они не собирались вернуться сюда до темноты.

Стемнело уже несколько часов назад. Я бросила испуганный взгляд на окно, благодаря моим усилиям оно было наполовину освобождено от досок, и заметила выступ наверху, высоко, выше самого высокого человеческого роста. Подтащив стул к окну, я встала на него и заглянула – выступ был нужной ширины, дневник уместился и был незаметен

снизу, поэтому я оставила его там, все равно лучшего укрытия не найти. Теперь к двери. Я не стану описывать те чувства, которые владели мною, когда я взялась за ручку. Просто невозможно дважды пережить такое. Вначале я не увидела ничего – за дверью была сплошная темнота. Потом сообразила, что держу свечу слишком высоко, свет ее слепит мои глаза, и я не вижу пола. Опустив свечу, я увидела зверя. Он распростерся на полу, но не выглядел спящим. Массивная голова лежала на вытянутых лапах, он, похоже, дремал.

Если бы на него не подействовали капли, он уже давно бы вскочил. Но уговаривать себя было бесполезно, страх полностью овладел мной. Мне надо было перешагнуть через огромную, лежавшую без движения собаку, чтобы попасть к лестнице. И, собрав воедино все остатки храбрости, я подняла одной рукой юбки, как будто переходя через лужу, и шагнула, едва задев собачьи уши. Я выиграла первый шаг.

Спуск был трудным, потому что на узкую лестницу снизу задувал ветер. Мне понадобились обе руки, чтобы держать свечу, и дважды я чуть не упала, запутавшись в юбках. Комнаты, мимо которых я проходила, были пусты. Ады в них не было. Оставался последний, самый нижний этаж. Ада должна быть здесь. Я поняла это, как только увидела дверь – она была заперта, и не на один засов, а обтянута еще и цепью, прикрепленной к железному крюку, вбитому в дверной косяк. Расщепленное дерево было совсем свежим.

Я позвала Аду по имени, но тишина так сковала мне язык, что я не смогла говорить, только шептала. Хотя распутать цепь было минутным делом, я возилась дольше, потому что не хотела ставить свечу на пол. Пока я занималась запорами, цепь гремела и звенела, но ни звука не донеслось изнутри. Наконец я сильно толкнула дверь кулаком, и она медленно подалась вперед. Я высоко подняла свечу и увидела ее – живую и, кажется, невредимую, она стояла около дальней стены, вытянув вперед руки, как будто защищаясь от вошедшего. Она бросилась ко мне. Что бы ни случилось с ней, она была со мной. На большее я не рассчитывала. Я обняла ее и сказала:

– Дорогая, сейчас не до слез. Мы должны отсюда выбираться, и поскорее. Надеюсь, Джулиан не...

Ада вдруг засмеялась. Голос еще был слаб, но смех прозвучал искренне, более неуместного звука не слыхивали эти стены.

– Джулиан! – презрительно фыркнула она. – Вообрази, Харриет, он пытался ухаживать за мной здесь, целовать меня! Он силен, но недостаточно силен для этого. Я остудила его порыв.

– И он оставил тебя?

– Он сказал... сказал, что ночь, которую я проведу здесь одна, переменит мое решение. – Она содрогнулась. – И почти так и случилось, Харриет. Я была так напугана. И еще он сказал, что пришлет своего отца... Когда ты вошла, я подумала...

– Знаю. Слава богу, ты невредима. Не надо бояться. Ада.

– Но ты, Харриет, как ты нашла меня?

– Нет времени для рассказа. Я нашла тебя, и теперь нам надо бежать. Ты должна добраться до Миддлхема и просить помощи. Если деревенские жители не помогут, надо скакать в Райпон. Вот деньги, положи в карман. Чтобы попасть в Миддлхем, тебе нужна лошадь. Двор запирают на ночь, но стена не высока, и ты сможешь

через нее перелезть. Единственный человек в конюшне в это время – старый Адам, который тебя обожает. Ты должна его уговорить, подкупить, наконец. Не знаю, как ты сделаешь это, но ты должна. Поезжай в Миддлхем, поищешь Дэвида, я думаю, что он там. И смотри, чтобы тебя не увидели Джулиан или Вольфсон – оба уехали из дома. Бог знает куда. Ты все поняла?

– Успокойся, Харриет, дорогая. Я не совсем понимаю, зачем это, но сделаю все, как ты велишь. Но и ты должна идти со мной.

– Если мы разделимся, то удвоим шансы. – Я старалась успокоиться. – Я пока не могу уйти. Я должна попытаться спасти Фрэнсиса.

– Фрэнсис! Где он?

– В одном из подвалов. Боюсь, он серьезно ранен. Если эти дьяволы обнаружат, что мы сбежали, а он все еще здесь, они...

– Фрэнсис... – повторила Ада. – Он последовал за Джулианом, который унес меня из дома. Они что-то подложили мне в суп тем вечером. Он был странного вкуса, и я съела немного и была в полусне... Джулиан бросил меня, когда увидел Фрэнсиса, они начали драться, я не могла двинуться с места, только лежала и наблюдала. Джулиану бы не справиться с ним, если бы не собаки... Я увидела, как Фрэнсис упал...

– Потом, – прервала я, – если Фрэнсис сможет идти, я вместе с ним пойду за тобой. Возможно, тебе удастся взять двух лошадей, но сюда не возвращайся – вторую просто отпусти на волю, я постараюсь ее поймать. Если не смогу, пойду в Миддлхем пешком...

Поднялся сильный ветер, он пронизывал насквозь, когда мы вышли из дверей башни. На Аде все еще была соболья накидка, и она, дрожа, завернулась в нее, но вдруг одним движением сорвала с себя.

– Вот, возьми это.

– Но...

– Я смогу бежать быстрее без нее. А тебя она спасет от холода, тебя или Фрэнсиса.

Как только я взяла у нее накидку, послышался лай собаки. Мы обе разом повернулись в ту сторону.

– Собака пущена по следу, Харриет.

– Беги! – закричала я. – Беги!

Она послушалась. Мне не приходилось еще видеть, чтобы кто-нибудь так бежал темной ночью, – она прыгала через камни и холмики, как олень или молодая кобылка. Я бежала за ней, путаясь в накидке, спотыкаясь, в моей голове смутно мелькнула мысль задержать собаку. Вой и лай раздавались совсем близко. К ним присоединилось громкое ржание дикой лошади.

Ада остановилась.

– Это же...

– Это Сатана на дальнем пастбище. Сумеешь оседлать его?

Не тратя времени на ответ, Ада снова бросилась бежать. Как она могла выбирать путь в темноте в таком состоянии, не могу представить. Наверное, инстинкт гнал ее. Я и раньше полушутя говорила, что в ней живет лошадиный дух, а после той ночи почти поверила в это. Она прорывалась сквозь кусты и спутанную траву, достигнув стены, перелезла через нее и спрыгнула вниз – только мелькнули белым нижние юбки. Я старалась не отставать, подстегиваемая дьявольским рычанием, звучавшим теперь непрерывно.

Ветер гнул ветви деревьев и рвал в клочья облака. Освобожденная из их плена луна появилась во всем сиянии. И в этом сияющем свете я увидела картину, от которой у меня перехватило дыхание. Через поле к нам скакал черный жеребец. Его копыта звонко стучали по промерзшей земле, как удары барабана, грива развевалась на ветру. Ада, застыв, как статуя, протянула к нему руки, ее волосы распустились и закрывали лицо, а все линии юного тела были полны волшебства. Она простирала руки к дикому скакуну, как к любовнику, и я знала, что, как только она окажется на нем, она спасена.