Сыны Дуба

Волвертон Дэйв

Фэллион знал, что Талон тоже может не выжить. Чем бы она ни стала, оно могло не выжить.

Тебе следует спуститься к людям, — сказала Рианна. Говорят о том, чтобы устроить праздник сегодня вечером.

У меня нет настроения танцевать или петь, — сказал Фаллион. Их тоже не должно быть.

Ты спасла их, — сказала Рианна. Они хотят оказать вам честь.

Я не всех спас.

— Возможно, нет, — сказала Рианна, — но я слышала, как там внизу

разговаривала женщина. Она сказала, что под властью военачальника Хейла мы все были мертвы. Но добрый Фаллион вернул нас к жизни. Это казалось достаточным основанием, чтобы оказать вам честь.

Рианна взяла его руку и сжала ее. Ей хотелось вселить в него ту любовь, которую она чувствовала, но она знала, что это было для него непостижимо, ибо любовь, которую она чувствовала, не была чем-то, чему она научилась в объятиях матери. Ее любовь была глубже и глубже. Однажды она наделила остроумием морскую обезьяну и научилась видеть мир ее глазами. Он был так же предан своему хозяину, как и собака. Оно обожало своего хозяина. Не было слов, чтобы описать глубину его привязанности. И теперь Рианна чувствовала то же самое по отношению к Фаллиону. Только долгие годы практики позволили ей удержаться от того, чтобы постоянно следить за ним взглядом, или гладить его по щеке, или целовать его губы. Она не осмеливалась сообщить ему об этом, ибо знала, что терпеть безответную любовь — тяжкое бремя для человека.

— Если жители деревни хотят почтить меня, — сказал Фаллион через мгновение, — скажи им выставить тяжелую охрану. И скажи им, чтобы не ждали до вечера. Возможно, сейчас в этом лесу есть вещи похуже, чем стрэнги-сааты. Он вздохнул, постоял, положив руки на голову горгульи, на мгновение, словно даруя благословение, а затем, когда он восстановил свои силы, сказал: Я пойду проверю Коготь.

Он спустился по лестнице в отвратительном настроении. Спустившись, он оказался в темноте, пока не вышел на зелень. Три женщины ухаживали за деревом, нежно заворачивая шрамы на его коре в коричневое полотно.

Несколько часов назад Фэллион вспомнил, как слышал их аплодисменты, когда освобождал их от военачальника Хейла.

Непрошенные слова пришли на ум, жестокий голос, говорящий с шипением. Хотя мир может аплодировать вашей резне, вы узнаете, что каждая из ваших побед принадлежит мне. Мысленным взором он увидел своего старого врага Асгарота на своей прекрасной кровной кобыле, высокого человека в черном, окутанного тенями. И снова Фаллион почувствовал, как его рубашка разорвалась, почувствовал, как слова, нацарапанные на его груди, образовались из рун воздуха, словно насекомые маршировали по его коже.

Фэллион закусил губу. Его охватила холодная уверенность. Толпа аплодировала его бойне несколько часов назад, когда он убил военачальника Хейла, но вкус победы был кислым.

Фаллион долго смотрел на дерево. Он чувствовал себя странно в его присутствии. Это заставило его захотеть стать лучше, и он вспомнил, как раньше слышал его голос, крик о помощи. Но теперь в его мыслях была лишь глубокая тишина. Дерево как будто крепко спало.

Он поспешил по глухой улочке, где булыжники отошли от дороги, оставив ее изрытой и грязной. Он нырнул в хижину Ваггита и увидел, как Ваггит возится у очага, оглядываясь туда и сюда, словно пытаясь решить, не пора

ли разжечь костер для ужина. Одаренность Ваггита состарила его. Волосы у него посеребрели, были длинными и неопрятными. Он все еще был ростом с воина, но мышцы его груди и плеч истончились и истощились.

Он оторвался от очага: Фэллион!
– сказал он с ликованием. Ты пришел домой!

За эти годы так много изменилось, что Фэллион был удивлен, что Ваггит вообще узнал его.

Ваггит радостно закричал и сделал шаг. — Рад тебя видеть, мальчик! Он прыгнул через комнату, обнял Фаллиона и заплакал.

— Я тоже рад тебя видеть, старый друг, — сказал Фэллион, принимая предложенные объятия. И это было.

Летняя куртка Ваггита была изношена и старая. Фаллиону он показался слишком тонким в ребрах.

— Где ты был — спросил Ваггит, — сражаясь с разбойниками?

Это была земля, которую они прошли всего несколько часов назад, но Ваггит уже забыл. — Боюсь, ничего такого грандиозного, — сказал Фэллион. Я отправился в плавание на Край Земли, в Ландесфаллен.

Ах!
– сказал Ваггит. — Надеюсь, тебя хорошо накормили. Это был лучший ответ, который он мог придумать. Он стоял, склонив голову набок, словно надеясь на помощь.

Я ел достаточно хорошо, — сказал Фэллион. — Есть какой-нибудь совет сегодня, старый друг?

Ваггит пристально вгляделся в Фаллиона слезящимися глазами, его лицо выражало отчаяние, когда он пытался вспомнить какой-нибудь лакомый кусочек забытых знаний. Его нижняя губа задрожала, и он оглядел комнату, словно что-то ища. Наконец он просто пожал плечами, а затем разрыдался.

Фаллион обнял старика. — Вот и всё, — сказал он. Вы дали мне достаточно мудрых советов, которых хватит на всю жизнь.

— Я не могу вспомнить, — сказал Ваггит.

Я буду помнить за нас обоих, — сказал Фэллион. Он еще раз обнял Ваггита, удивляясь жестокости силовиков.

Ваггит не родился дураком, сказал он однажды Фаллиону. Но в детстве, когда он носил воду для матери, он поскользнулся в ледяном ручье и чуть не утонул. После этого его способность запоминать была украдена, и ему пришлось работать на серебряных рудниках.

Но когда грабители напали на Кэрриса, он сразился с ними своей киркой, фактически убив нескольких. За свою храбрость и силу ему было даровано несколько сил, и, обладая некоторыми дарами ума и выносливости, он стал ученым, одним из мудрейших в стране.

Теперь все люди, даровавшие дары, его Посвященные, были мертвы, и вместе с их смертью умерла и способность Ваггита запоминать вместе со знаниями, которыми он когда-то овладел.

Хорошо или плохо поступил мой отец, предоставив ему дары? – задумался Фаллион. Разве Ваггит не был бы счастливее остаться дураком, чем обрести великую мудрость и потерять ее все?

Фэллион подавил свою печаль и нырнул через занавеску в уютную комнату, где Тэлон лежал на низкой койке. Она стала слишком большой, чтобы поместиться на нем.