Сыны Императора (антология)
Шрифт:
Поток людей Лохоса подхватил Оливье и повлек его вверх, к сияющему дворцу, занимавшему самый высокий уровень городского рельефа. Они хлынули на главную площадь. Все больше самолетов прибывало в пределы города, но им больше не удавалось приземляться свободно. На улицах шли бои. Сухой треск лазразрядов откликался на грохот болтерных выстрелов.
На балкон вышла женщина. Оливье предположил, что это — Каллифона, сестра примарха. Он ожидал, что она произнесет примирительные фразы, успокоит толпу и велит людям разойтись по домам. Вероятно, Железные Воины также ожидали, что она разрядит ситуацию, поскольку сдерживались.
Она
Она провозгласила Олимпию свободной.
Через миг после того, как женщина благословила восстание, на площадь выступила когорта Железных Воинов и открыла огонь. Люди-солдаты в мундирах Лохоса отреагировали из окружающих зданий. Железные Воины были в серьезном меньшинстве. Невероятно, но Ле Бону показалось, что они начали падать.
Оказавшись под перекрестным огнем, толпа вновь побежала. Оливье помчался вместе с ней, одержимый единственной мыслью — животным желанием выжить. Он выбежал с площади, пока вокруг него разлетались на куски тела, навсегда оставив клочья несбыточной грезы позади.
Марисса сидела неподвижно, уставившись на дверь, через которую ушел ее муж. Она была уверена, что больше никогда его не увидит. Толпы скандировали громче прежнего, эхо их гнева разносилось сквозь лабиринт улиц, составляющий Лохос. Через дорогу ярко горел свет пожара.
Ее бездействие прервал вздох. Она встала и открыла выдвижной ящик, ключ от которого был только у нее. Женщина бережно вынула обернутый тканью сверток и положила его на стол.
Она произнесла краткую молитву о защите и развернула шелковую ткань, являя взору книгу. Марисса уважительно склонила голову и раскрыла обложку.
Пока взрывы открытого мятежа сотрясали город, она читала вслух «Лектицио Дивинитатус».
Лори Голдинг. ПРИНЦ КРОВИ
— Я — в крови. Зашел так далеко, что, если остановлюсь, возвращение будет таким же скучным, как и путь вперед.
приписывается безымянному тану Старой Альбии
Флагман пытался их убить. Другого объяснения не могло быть.
Изможденная Лотара смотрела на флягу, которая лежала на подлокотнике командного трона. Из — за жажды язык вздулся и еле ворочался во рту. Она рассеянно встряхнула крошечную серебряную коробочку для пилюль, и внутри застучали несколько последних болеутоляющих таблеток. Голова раскалывалась, напоминая о том, что она ничего не пила почти два дня.
И, конечно, у нее не было ничего, чтобы запить болеутоляющие.
«Завоеватель» точно пытался убить их.
Ее корабль. Ангрона корабль.
Ангрона тюрьма.
Ее первый офицер ходил по кругу позади возвышенной платформы. Раньше Ивар Тобин был эталоном морского офицера Легиона, теперь он постоянно расхаживал по палубе, напоминая нервной возбужденностью наркомана. Его лоб тускло блестел высохшим холодным потом.
Он резко остановился, прикрыв наушник одной рукой.
— Дверь закрыта изнутри, мадам. Они послали за резаком. По-прежнему нет связи с госпожой Андрастой и ее свитой.
Лотара нахмурилась. Ей никак не удавалось собраться с мыслями.
На мостике было тепло и душно, хотя это, возможно, был еще один эффект обезвоживания. Экипаж предпочитал тусклое освещение, потому что люмены-канделябры стали беспорядочно мигать и шипеть, словно разозленные шершни, и даже
Капитан мало что могла с этим поделать, разве что притащить их по одному на мостик и колотить уставшими руками в двери каждой каюты в поисках пригодной смены. Все ее надсмотрщики — нет, мастера дисциплины, поправила она себя — были заняты в других местах корабля. «Завоеватель» должен продолжать полет, а жажда мучила его двигатели даже сильнее, чем экипаж.
Тобин выпрямился, безучастно глядя мимо своего командира, как чумазый рекрут на плацу. Это был его новый способ напомнить Лотаре о ее обязанностях и вышестоящем положении, не говоря ни слова. И это ее очень раздражало.
— Мадам… Вы можете попросить уважаемого капитана вмешаться, — предложил он. — Возможно, отправить одного или двух легионеров в покои навигаторов? Мы отстаем от «Трисагиона» и остального флота Несущих Слово, а терпение лорда Аврелиана не беспредельно. — Тобин замолчал ровно настолько, чтобы создалось впечатление, будто он ждет ответа, а затем обратился к воину напрямую. — Милорд, что скажете?
Кхарн был единственным легионером на мостике, хотя в этом не было ничего необычного. Он, как обычно стоял, на открытом пространстве слева от платформы, немного раскачиваясь и потирая виски ободранными костяшками. Лотара знала, что его голова болит намного сильнее, чем когда — либо у нее. Боль усиливалась, когда они плыли по течениям варпа, как сейчас, и не имела никакого отношения к количеству воды в его крови. Она не помнила, когда капитан прошел через главные двери, но он явно снимал свой боевой доспех, когда приступ боли в очередной раз выгнал его в коридоры флагмана. Левая рука воина была обнажена, а правая перчатка висела на поясе.
Кхарн пробормотал ответ сквозь стиснутые зубы. Он не открыл глаза, не повернулся к ним, но продолжал массировать голову.
Тобин поднял бровь.
— Милорд?
— Они называли моего отца Повелителем Красных Песков… — повторил он громче. Дернулся бицепс, как внешний признак более глубокой нервной судороги.
Лотара сердито уставилась на него. Она трижды попыталась сглотнуть, прежде чем смогла прохрипеть ответ.
— Мы все называли.
Теперь она редко удосуживалась обращаться к нему по имени или званию. Кажется, он не обращал внимания.
— Он был Непобежденным, — продолжил Кхарн. — Его веревка триумфа удлинялась. Он стал Палачом Народом, Пожирателем Городом, а потом и Миров, с нами подле себя. Кое — кто даже осмелился назвать его «Красным Ангелом»…
Словно в ответ корабль заскрипел и содрогнулся. Это напоминало левиафана, который пошевелился во сне, дрейфуя по невидимым течениям эфира за закрытыми иллюминаторами. Лотара неуверенно поднялась на ноги, бросив беспокойный взгляд на обезумевший от помех окулюс, который располагался высоко над головой. У нее часто возникало ощущение, что она не знает, был ли ее некогда почитаемый корабль все еще…