Сыщик на арене
Шрифт:
Как бы то ни было, сейчас штаб пустовал. Я запрыгнул на крышу и решил дождаться эту троицу, а заодно немножко погреться на солнце. Его лучи приятно щекотали мне нос. Замечательно! Уверен, что запросто смогу протянуть так пару дней.
Постепенно меня сморило, и я стал клевать носом. Неудивительно – ведь день был полон волнений: новость о поездке и о запланированной отправке меня в кошачий пансион, а потом еще и… м-м… мяв… ну хорошо, пожалуй, ничего больше сегодня не произошло. Но я все равно устал. Самое время немного вздремнуть!
Разбудил
– Привет, Уинстон, чему обязаны такой честью? – промурлыкала она мне.
Одетта – самая замечательная кошка в мире, она несравненно прекрасна, и мне невероятно повезло с ней дружить. Хотя почти все время она проводит на улице или во дворе, шерстка у нее нежная как шелк, и вообще она просто красавица. Поначалу она не принимала меня всерьез, называя «никчемным комнатным тигром». Но потом разглядела, что в глубине души я настоящий лев.
– Привет, Одетта, я так рад тебя видеть! Ты не поверишь, но я тут всерьез подумываю переехать на пару дней к вам во двор.
Одетта ничего не ответила, лишь уставилась на меня огромными глазами. А вот позади нее кто-то то ли громко зашипел, то ли хрипло рассмеялся. Это был незаметно подкравшийся Спайк – толстый полосатый кот. Он шипел, отряхиваясь, и, кажется, вовсю потешался. Интересно, над чем.
– Приветствую тебя, приятель! Что, говоришь, ты там надумал? Собрался провести пару дней во дворе? Хорошая шутка!
Я сел и сердито посмотрел на Спайка:
– Вот как? И что же тут такого забавного?
Спайк потянулся и, присев рядом со мной, от всей души зевнул:
– Да это же понятно. Его высокоблагородие господин Уинстон Черчилль на мусорных баках, днем и ночью? Это не просто забавно, а смешно до жути!
Какая дерзость! Я повернулся к Одетте. Вообще-то могла бы сейчас за меня и вступиться! Но она лишь склонила голову набок и промолчала. А появившийся Чупс только подлил масла в огонь.
– Спайк прав – самый благовоспитанный и породистый кот во всей округе вдруг ни с того ни с сего решил прикинуться дворовой шпаной. Да это же курам на смех!
– Эй, прекратите обижать Уинстона! – наконец-то встала на мою защиту Одетта. Прозвучало это, впрочем, довольно вяло и совсем не убедительно. Мое самолюбие ощутило болезненный укол.
Я молча встал и пошел прочь. Нечего сидеть тут и выслушивать, как надо мной смеются. Спрыгнув с навеса, я направился прочь со двора.
– Эй! – крикнула мне вслед Одетта. – Ты куда?
Я продолжил свой путь, даже не удостоив ее ответом. Тогда она тоже сорвалась с места и, догнав, поравнялась со мной:
– Уинстон, ну не дуйся! Никто не хотел тебя обидеть! Но согласись, твоя затея довольно-таки странная. Раньше ты никогда не изъявлял желания задержаться во дворе и после всех наших приключений торопился побыстрее укрыться в квартире.
Я остановился:
– Что значит – «укрыться»?! Я там живу!
– Ну пусть так, не важно. Пусть будет «торопился вернуться в квартиру».
Мяу! Что есть, то есть. Конечно, если бы не угроза пребывания в кошачьем пансионе, мне бы в голову не пришло провести отпуск во дворе. Но Одетте я об этом говорить не собирался. Вместо этого я тяжело вздохнул и театрально закатил глаза:
– Как же плохо ты меня знаешь, Одетта! Я бы и раньше с радостью согласился провести с вами день-другой во дворе – просто ты меня никогда не приглашала. А напрашиваться Уинстон Черчилль не привык!
На последних словах мой голос драматически задрожал, подчеркивая прозвучавший в них упрек. В конце концов, лучшая защита – это нападение. Одетта прищурилась и внимательно посмотрела на меня. Ох, что же она на это ответит?
– Иногда ты несешь такую чушь, Уинстон!
И она побежала обратно к Чупсу и Спайку – а я так и остался стоять, словно меня водой из ведра окатили. Святые сардины в масле! Все пошло совсем не так, как я рассчитывал!
Совершенно поникший, я приплелся обратно в квартиру. Вернер, довольно насвистывая, вышел мне навстречу, остановился и присел рядом. Я даже не посмотрел на него. Хотите – хватайте меня, везите в кошачий пансион, какая уж теперь разница. Все равно никому нет до меня никакого дела. Даже моим так называемым друзьям дворовым кошкам.
– Уинстон, приятель, с тобой все в порядке? Ты как будто… поник весь, что ли, – совершенно точно подметил Вернер. В ответ я все же чуть приподнял голову и жалобно мяукнул.
– Ой-ой, голос просто душераздирающий! Дай-ка угадаю – кое с кем повздорил, да? С той самой белой дворовой кошкой – дворянкой, так сказать? Дамой твоего сердца?
Ну да. Мое сердце давно принадлежит Одетте, и от внимания самого лучшего из всех открывальщиков консервов это, разумеется, не ускользнуло. Моя подруга даже пару раз навещала меня в нашей квартире. Вот только я для нее, несмотря на все пережитые вместе приключения, так и остался изнеженным домашним котом. Тут я снова повесил голову, а Вернер взял меня на руки и почесал мне шейку.
– Ах, мой бедный друг, томиться любовной тоской и впрямь тяжело! Но поверь мне, когда-нибудь у тебя с твоей прекрасной дамой все обязательно сложится. И если не с этой – так с другой!
Мяв! Даже слышать этого не желаю! Я хочу стать героем для Одетты, а не для какой-то там посторонней кошки!
Вернер как ни в чем не бывало почесывал меня за ухом:
– Взять хотя бы меня – я ведь тоже очень много времени потратил на поиски дамы сердца. И могу тебя утешить – даже я, потрепанный жизнью старый сухарь, влюбился по уши. Анна в самом деле женщина моей мечты!