Сыщик. Васюганский спрут
Шрифт:
Однако по-настоящему с реверсом своей службы мне пришлось столкнуться в 2007 году, работая вместе с М.С. Крутером по уголовному делу № 30698 о вымогательстве девяти миллионов рублей у гражданки Дильс.
Тогда мне было 34 года, подполковник милиции, старший опер по особо важным…
Я уже отчетливо чувствовал и осознавал себя другим, чужим, не таким, как многие, но все еще обожающим свою работу, несмотря на всезаполняющий мой мозг реверс по отношению к системе, в которой приходилось работать.
Зная свою работу на все 100%, любя и чувствуя ее кожей и каким-то еще
Видя отчетливо, где начальство покрывает коррупционеров или закрывает глаза на откровенные факты, а некоторые из них набивают свой карман, прикрываясь служебной необходимостью или чувством ложного долга, я уже не искал ни друга, ни брата, ни соратника по службе. Я работал и действовал один, так же как и сейчас, спустя 17 лет, работая частным сыщиком.
Тогда мне приходилось в открытую бастовать или втихую обманывать руководство, лишь бы делать так, как мне считалось правильным… Это не часто, но приносило плоды, вкусные положительные плоды. Иногда я даже наслаждался происходящим…
Так, по одному делу, которым я занимался в течение нескольких месяцев, собирая материал, указывающий на совершения преступления одним коррумпированным чиновником в милицейских погонах, мне необходимо было направить собранный материал в следственные органы для возбуждения уголовного дела. Однако начальник моего отдела запретил мне так делать, приказав забыть про материал, так как этот чиновник когда-то служил вместе с моим начальником.
Тогда я просто дождался, когда он уедет в командировку в другой регион и подписал сопроводительный документ в следствие у его зама, сославшись на то, что начальник в курсе.
Собственноручно и благополучно доставив материал в прокуратуру, дождавшись возбуждения уголовного дела, и даже получив лично в отделе статистики карточки о возбужденном уголовном деле, я привез и доложил руководителю о результатах работы, не взирая на его крики, вопли и сопли…
Скажу вам искренне, что это те редкие, но незабываемые моменты, когда ты катнул шар в лузу и, даже не представляя его истинного пути, совершаемых им маневров, не учитывая встречный ветер, кочки под ровным покрывалом бильярдного стола или иные неровности, неприятности или препятствия, точно знаешь, что он, этот твой «шарик», всяко найдет нужную лузу… Как будто намагничены они оба: он и она… И такая радость тебя одолевает, что не нужно своими руками ничего больше делать, не нужно пуп надрывать, кому-то что-то доказывать, лбом биться об бюрократическую стенку кумовства и «сослуживства»… Нужно просто дать импульс, искру света в этот темный мир коррумпированной системы…
И практически все мне сходило с рук, и даже там, где ходить приходилось по лезвию, по тем разработкам и материалам, на которые отдельные коллеги и руководители откровенно смотрели с упреком или даже ненавистью.
Однако, работая по делу с Марком Соломоновичем, мне все же пришлось допустить одну досадную осечку, позволившую системе избавиться от меня… Ну что же, всего
В итоге одна ошибка, допущенная мною, позволила дереву сбросить, избавиться от этого надоедливого плода…
А может, это все было сделано вовремя? Я наелся ею, научился всему, насытился ее плодами, и она отпустила меня и простила… как заблудшего сына. Как отпускает медведица своего повзрослевшего медвежонка, выросшего на ее молоке, как выросший тигренок уходит от своей матери в самостоятельный путь, на свою тропу, территорию…
Глава 4.Нор
Не будет ветер дуть – листок не пошевелится.
Татарская пословица.
Это был конец осени 2006 года. Я постоянно мотался в городскую прокуратуру к следователю Шушарину Василию Николаевичу, который вел уголовное дело о коррумпированном чиновнике.
Я, как опер, поднимавший материал с самого его дна, инициировавший возбуждение данного дела, осуществлял его же сопровождение, выполняя отдельные поручения следствия, отвозя-развозя запросы, собирая и привозя ответы, выполняя отдельные несложные следственные действия.
Порою я был у Шушарина чаще, чем на рабочем месте в своем служебном кабинете. Объем выполняемой вспомогательной работы по делу был достаточно велик, но это не смущало меня, мне это даже нравилось.
Небольшой кабинет Шушарина был расположен в самом конце коридора помещения, занимаемого следственным отделом городской прокуратуры города Новосибирска.
Вместе с Шушариным в одном кабинете, прямо напротив его стола, находилось рабочее место еще одного следователя. Его звали Илья со странной фамилией Нор.
Мы познакомились с ним тогда же, когда я в первый раз прибыл к Шушарину.
– Илья. Нор. Фамилия такая, – представился он мне.
– Нор? Странная фамилия. Француз, что ли? Парле франсэ? – спросил я, засмеявшись.
– Я-я… натюрлих, – ответил Нор и рассмеялся в ответ басистым смехом.
Скажу вам откровенно, что странных фамилий у героев этой повести будет достаточно много, и не потому, что я их так видоизменил.
Я, естественно, подкорректировал часть из них, но и в действительности участники тех событий просто блистали особыми «прицепами» к своим именам и отчествам…
Когда я был у Василия и обсуждал с ним отдельные моменты нашего дела, Нор постоянно сидел за своим столом, уткнувшись в монитор компьютера.
Его стол был завален томами каких-то уголовных дел или материалов доследственных проверок.
Зачастую мы с Василием громко обсуждали материалы «нашего» дела, какие-то результаты следственных действий, перспективы расследования того или иного эпизода. При этом часто просто балагуря, хохоча, распивали чай в разукрашенных под старую русскую роспись чашках.
Нор же всегда был в одиночестве. Я никогда не видел, чтобы к нему приходил кто-то из оперов хоть по какому-то делу. Я даже жуликов или свидетелей, допрашиваемых им, ни разу не видел в кабинете.