Сыщик
Шрифт:
Обедал он за табльдотом, но жильцов из номера шестого или седьмого видно не было. Дама, очевидно, ещё не оправилась от дороги и оба они обедали в своей комнате.
Тотчас же после обеда он встретил «графа Корникова» на лестнице и этот последний посмотрел на него несколько удивленным взглядом через свои синие очки. Приезжий притворился совершенно равнодушным, не обратив на него никакого внимания и сделав вид, будто вовсе не узнал его.
День прошел, но ни один из путешественников не выказывал поползновения уехать из Франкфурта. Обер-кёльнер, с которым Галлингер беседовал
– Гамильтон! Ну, что новенького?
– Мне кажется, что я напал на верный след, г. Бартон, – ответил он, почтительно приподнимая шляпу. – Где же ваш багаж?
– Со мною нет никакого багажа, кроме этого чемоданчика.
– Тем лучше. Отправляясь на охоту, не следует отягощать себя излишним грузом. Пойдемте. Извозчик готов.
– Не лучше ли нам пройтись пешком?
– Далеко будет идти; к тому же и ехать будет безопаснее.
– Что же вы открыли? – спросил молодой англичанин, когда они уселись на дрожки.
Разговор велся на английском языке.
– Я вам сообщу это в коротких словах, – ответил мнимый немец. – Совершенно случайно мне пришлось проехать две станции в багажном вагоне и я там нашел сундук с надписью на медной дощечке: «Граф Корников».
– И вы думаете, что это и есть каналья Корник?
– По одному только имени я, пожалуй, не догадался бы, – продолжал Гамильтон, но французское слово «Comte» (граф) было вырезано много позднее самого имени. Гравёр не сделал бы его на таком небольшом пространстве, вырезывая одновременно с именем. Точно также видно, что и «ов» добавлено позже.
– А приметы владельца сундука совпадают?
– И да, и нет. Фигура похожа, но нет тёмно-русой бороды.
– Он мог побриться.
– Очень возможно. Но у него совсем черные усы и, кроме того, он носит синие очки.
– Усы вероятно выкрашены.
– Это подозреваю и я. Дама – с ним.
– Фрейлейн Фалло?
– Само собою разумеется, под именем графини Корниковой, – если только это те, кого мы ищем. Вы его хорошо знаете?
– Как родного брата, Он семь лет служил в доме моего отца и два последних года был главным кассиром и тут-то – не знаю, что побудило его, – он и совершил эту знаменательную кражу из кассы.
– Вероятно его побудила эта молодая дама, – сказал Гамильтон, – о которой я слышал много недурных вещей. Её настоящее имя – Люси Фалло, она – дочь портного в Лондоне, но её родители оба уже на том свете. Это были самые заурядные люди. Молодая девушка благодаря своему приличному поведению и тому, что была несколько образована, провела два года в путешествиях с одной знатной семьей, а потом там и сям выучилась музыке. Благодаря всему этому, она попала в дом леди Клив, которая обвиняет ее в краже драгоценностей.
– Которые, пожалуй, и лежат в её сундуке, – спросил Бартон?
– Я чуть-чуть было не подцепил обоих этих сундуков, – улыбнулся про себя Гамильтон, – но не решился рискнуть на это, не удостоверившись
– Нет. Я её никогда не видел, – отвечал Бартон.
– И ничего также не слышали о пребывании графа Корникова в Ганновере?
– Ровным счётом ничего. Никто ничего не мог сообщить о нём и его имени нет ни в одной книге для приезжающих. Он мог быть там только проездом и вы вероятно напали на настоящий след. Во всяком случае мы должны будем обратиться к содействию полиции.
– Это уже все сделано, – воскликнул Гамильтон. – Приказ об аресте этой парочки – уже у меня в кармане и молодчик со своей дульцинеей не ускользнет из моих рук, если только вы мне дадите доказательство, что это – именно они и есть.
– Ни за что в жизни не поверил бы я, – сказал мистер Бартон, – что вы так скоро нападете на след этого обманщика. Все идет, как нельзя лучше. Кстати: сами то вы эту даму видели?
– Я ехал с ними в одном купе, – засмеялся Гамильтон, – и они наверно ни капельки не подозревали, что рядом с ними сидит агент сыскной полиции. Теперь, я думаю, мы уже не расстанемся и долго будем ездить вместе… Вот мы и дома. Теперь нам нужно похлопотать о том, чтобы наши пташки как-нибудь не упорхнули от нас завтра ранним утром. Хотите сейчас же занять вашу комнату?
– Мне нужно сначала поесть. Я умираю от голода.
– Прекрасно. Пойдемте в таком случае в столовую: в этот час она всегда бывает пуста.
Они повернули направо, чтобы войти в залу. Но лишь только Гамильтом положил руку на ручку двери, как дверь отворилась и из неё вышел граф Корников. Окинув обоих быстрым взглядом, он медленно вышел в переднюю и оттуда на лестницу.
– Это – он, – прошептал Гамильтон своему спутнику. – Только бы он вас не узнал!
Бартон невольно повернул голову вслед уходившему, но увидел только, как его тощая фигура исчезла за углом, даже ни разу не обернувшись.
– Я не уверен, – сказал Бартон. – Момент был слишком короток и он выдал бы себя каким-нибудь невольным движением испуга или удивления. В этом костюме, в синих очках и с черными усами он так мало напоминает Корника, что мне не пришло бы и в голову заподозрить его. Если только вы не заблуждаетесь… В этом деле мы пропустили даром много времени.
– Скажите, по крайней мере: разве это не его фигура?
– Фигура – безусловно его, – подтвердил Бартон, – но я его знал в лицо, – а без подготовки, как вот теперь – и при такой быстроте узнать его трудно. В котором часу завтра отходит первый утренний поезд?
– Первый – в шесть утра.
– В таком случае в нашем распоряжении ещё целый день, – сказал Бартон. – В крайнем случае можно будет задержать его силою. Не лучше ли будет, если мы поедим в нашей комнате?
– Теперь он уже вниз не сойдет, – сказал Гамильтон. – Во всяком случае, вы сядьте спиною к двери и если он ещё раз войдет в залу, то я постараюсь проследить за выражением его лица.
Гамильтон оказался прав. Граф Корников более не появлялся. Окончив ужин, они поднялись этажом выше комнаты Гамильтона и вошили вместе в номер Бартона, чтобы переговорить наедине ещё кое о чём.