Сытин-1. Измена
Шрифт:
Иногда девочку начинали мучить приступы необъяснимого страха.
Ей было искренне жаль, что с Эми все получилось так некрасиво, а потому она старалась вести себя хорошо по отношению к Сэму и Томми, когда тот приходил, хотя юная Эмори была уверена, что снова поколотит Эми, как только та объявится в песочнице.
Она могла подраться с Сэмом и Томми, но тогда и вовсе стало бы не с кем играть. Вот и Федра предупредила, что нужно держаться с другими детьми хорошо, ибо в противном случае Ари может остаться без друзей.
3
— Вот это и есть та
— Да, господин, — отозвалась Кетлин, испытывая одновременно волнение и беспокойство. О Комнате ей приходилось слышать от Старших. Юная ази слышала также о разных странных явлениях, происходивших в Комнате, — внезапных включениях и отключениях света, о воде на полу и тому подобном. Но Инструктору всегда принадлежало Истинное Слово. Именно Инструктор только что распорядился быстро преодолеть тоннель.
— Готова?
— Да, господин.
Отворилась дверь, и взору Кетлин предстал узкий закуток, в конце которого виднелась еще дверь. Входная дверь тотчас захлопнулась за спиной девочки. Свет погас.
Распахнулась дверь в глубине — оттуда повеяло сырым холодным воздухом. И еще здесь была отличная акустика.
Кетлин шевельнулась, пытаясь понять, где начинался тоннель и не вошла ли она уже в него.
— Стоять! — приказал резкий голос. Тотчас на темной стене вспыхнула и расплылась алая точка.
Это был выстрел — все давно знакомое и изученное. Тело само знало, как действовать; отскочив в сторону, ази вознамерилась откатиться и подыскать укрытие, однако пол вдруг провалился, и Кетлин продолжала катиться по наклонной, пока не плюхнулась в холодную воду.
Побарахтавшись, юная ази сумела справиться с растерянностью и тотчас поднялась — оказалось, воды было по колено. Тем не менее успокаиваться было рано; одно из золотых правил гласило: «не верь тому, что безопасно». Ведь кто-то стрелял; а потому следовало отбежать подальше и найти укрытие.
Но Инструктор отдал команду: «Преодолеть тоннель, как можно быстрее!»
Вскочив, курсантка метнулась дальше и, добежав до стены, стала пробираться на ощупь, пытаясь выбраться на сушу. Настил под ее башмаками ходил ходуном. Шум стоял страшный. По-прежнему было темно, и Кетлин смекнула, что таинственный враг без труда разглядит во мраке ее светлые кожу и волосы. Девочка не знала, что лучше: пробираться крадучись или бежать, но вдруг вспомнила, что Инструктор велел проделать все быстро.
Кетлин тотчас сорвалась на бег, вытянув правую руку в сторону, дабы кончиками пальцев чувствовать, здесь ли еще стена, и не терять ориентацию в пространстве. Вторую руку она вытянула вперед, чтобы не удариться обо что-нибудь в темноте.
Тоннель свернул. В какой-то момент испытуемой пришлось преодолеть бетонный барьер, после чего она понеслась дальше — по-прежнему во мраке.
«Что-то…» — только и успела подумать Кетлин, но было поздно — она угодила в Засаду.
Она отчаянно извивалась, отбивалась локтями, зная, что рядом Враг. В конце концов девочке удалось вывернуться, оставив в руках нападавшего лоскут одежды. С бьющимся сердцем Кетлин бросилась дальше, собрав все силы.
На повороте юная ази, не сумев сохранить равновесие, с размаху налетела на стену;
Отворилась дверь — снаружи брызнул белый ослепительный свет.
Что-то заставило девочку пригнуться и кубарем перекатиться через порог, после чего она оказалась на полу крошечной комнатки, чувствуя во рту солоноватый привкус крови: нижняя губа была прокушена, нос кровоточил.
Дверь захлопнулась, зато отворилась другая; оттуда показался человек — это не был ее Инструктор. Зато он был облачен в коричневую форму Врага и вооружен пистолетом.
Кетлин вскинулась, норовя лягнуть противника в живот, но было поздно — жужжание подсказало девочке, что она вышла из игры.
Дверь снова захлопнулась, но почти сразу отворилась; взбешенная и пристыженная Кетлин поднялась с пола.
На сей раз своим вниманием ее удостоил Инструктор. «Враг никогда не играет по правилам, — успокоил он. — Теперь идем посмотрим, что ты делала правильно, а что — неправильно».
Кетлин вытерла нос, все еще ощущая боль. Ей по-прежнему было стыдно, по-прежнему в ее душе клокотала злость. Еще бы: пройти весь тоннель и напоследок так осрамиться! Как она могла упустить из виду человека в конце тоннеля? Конечно, он был из числа Старших. И все равно несправедливо. Кровь же продолжала течь из носу…
Между тем инструктор, подав воспитаннице намоченный в холодной жидкости платок, велел приложить его к шее. И заметил, что о шее и губах позаботятся доктора. Пока предстояло заняться более насущными заботами: по указанию наставника девочка продиктовала планшету для записей все свои действия; планшет «порадовал», выдав, что большинство Шестилеток не в состоянии преодолеть тоннель.
— Вы проделали все исключительно успешно, — заключила система.
Кетлин чуточку повеселела. Но уже знала, что никогда не забудет затаившегося в конце тоннеля Врага. Враг способен был Поразить тебя даже в тот миг, когда упражнение кажется выполненным. Таково Правило. Кетлин было ужасно неприятно чувствовать себя Пораженной. Она просто ненавидела себя за оплошность. Девчушка знала, что, повзрослев, войдет в мир, где Пораженный неизбежно гибнет. И знала, что такое гибель. Не так давно Инструкторы водили Шестилеток на бойню, где им продемонстрировали забой свиньи. Все произошло неожиданно, но животное вмиг перестало быть свиньей в привычном понимании. Свинью подтянули вверх и прикончили, так что оставалось лишь наблюдать за результатами: тело перестало шевелиться и превращалось в тушу. Быть мертвым — значит не быть вовсе, а потому необходимо Поразить врага первым и сделать мертвым именно его.
Кетлин была на хорошем счету. Но Враг не играл по правилам. Узнать это — и то было страшно. Испытуемая задрожала, и в конце концов Инструктор, заметив ее состояние, пообещал, что врач обязательно осмотрит ее.
— Да, господин, — отозвалась она. Из носа еще шли пузыри, платок напитался кровью. Капли крови из носу то и дело падали на поалевшую ткань, а колени предательски дрожали; тем не менее, Кетлин держалась молодцом.
Врач успокоил: нос не сломан. Правда, расшатался зуб, но беспокоиться за него нечего — заживет.