Сюрприз для мужа

Ричмонд Эмма

Пока Джеллис кормила малыша, Себастьен лежал рядом и смотрел на нее, любуясь ребенком и гладя его по маленькой голове.

— Он красивый, — хрипло заметил Себастьен.

— Да. Уже пора завтракать, а мы еще не искупали его, — грустно сказала она все еще хриплым после занятий любовью голосом.

— У его мамы были более важные дела.

— Да. — Она посмотрела на Себастьена и не смогла удержать улыбки от переполнявших ее чувств. Глаза ее сказали все, что она не могла выговорить. А глаза Себастьена потемнели от нового приступа страсти.

С акцентом, сдавленным голосом он пробормотал:

—

Как мог я тебя обмануть? Оставить тебя? И как ты можешь быть такой после всего, что случилось?

— Я люблю тебя, — просто ответила она. — И всегда любила. И не думаю, что смогу перестать любить тебя, даже если бы этого захотела.

— А я не хочу, чтобы ты этого захотела. — Он крепко пожал ей руку и гортанно продолжил: — А ты давно не кормила его сама?

— Давно, — хрипло ответила она. — Ты лежал бы и смотрел, как я…

— Я могу представить себе, что было бы дальше, — сдавленным голосом пробормотал он. Нагнувшись, он коснулся языком ее великолепного сосочка и застонал. — Я постоянно хотел бы… — Он бессильно улыбнулся и пожал плечами, но не закончил предложения. Ему и не надо было это делать. Он и так выражал ее желания, и пока Джеллис кормила ребенка, Себастьен ласкал и гладил ее тело так, что она стала изнемогать от переполнявших ее чувств. — Я не помню, как я любил тебя, — тихо сказал он, — но хочу запомнить это на будущее. Я никогда больше этого не забуду. Никогда. Пойди, позвони доктору, — настойчиво попросил он ее. — А я присмотрю за Себастьеном.

Не в силах ничего сказать, Джеллис кивнула и отдала ему ребенка и бутылочку. Потом накинула халат и пошла вниз, чтобы позвонить доктору. Она чувствовала себя любимой, удовлетворенной, желанной. Трепетной рукой набрав номер, стала ждать ответа.

Через несколько минут она вошла в спальню и остановилась с улыбкой на устах. Все еще нагой, Себастьен стоял на коленях, склонившись над своим смеющимся сынишкой, лежавшим на кровати, и держал над ним плюшевого мишку. У него было прекрасное тело — узкие бедра, длинные стройные ноги, широкая спина. Его темные волосы вились кольцами на шее, и Джеллис почувствовала страстное желание запустить в них пальцы. Страстное, непреодолимое желание.

«Может, он не помнит меня, не помнит нашу свадьбу, может, он обидел меня. Но сейчас я ничего не стала бы менять. Мы построим новые воспоминания, а со временем… может, со временем, если я проявлю терпение, он произнесет те слова, которые еще не высказал. Скажет, что он любит меня». И, может быть, она сделала непроизвольно какое-то движение, потому что он обернулся, опустил медвежонка и сонно улыбнулся.

— Мишка и Себастьен хотели поговорить. — Он с улыбкой перевернулся и взял ребенка на руки. — Ну, ты дозвонилась?

— Гмм. Завтра утром, в девять тридцать.

— Завтра? — разочарованно сказал он.

— Гмм. Сегодня он не может меня принять.

— Тогда нам придется… импровизировать.

— Гмм. — Радость окрасила ее щеки румянцем, и она отвернулась. — Мне надо принять душ.

— А если его светлость заснет, я присоединюсь к тебе. Если можно, — мягко добавил он.

Щеки ее порозовели, она кивнула и вспомнила, как они вместе принимали душ. И когда он все-таки пришел к ней, ее охватил прежний восторг. У нее не было

желания высказывать это вслух. Ни одним взглядом, или словом она не дала бы ему понять, что чего-то не хватает. Что воспоминания о его проступке все еще не стерлись у нее из памяти. Как и страх, что все может повториться вновь. И весь день, и всю ночь, когда он пришел к ней в постель, только она произносила слова любви, которые страстно мечтала услышать от него.

На следующее утро, возвращаясь от врача, она думала обо всем этом. Она получила таблетки, но они начнут действовать только через неделю. «Нам придется долго импровизировать», — с грустной улыбкой подумала она.

Торопливо войдя в дом и сбивая с ботинок налипший снег, она улыбнулась вышедшему навстречу Себастьену и почувствовала всеобъемлющую радость и жадное желание, которое она всегда испытывала при одном только взгляде на него.

Но он не улыбнулся ей в ответ, и она посерьезнела.

— В чем дело? — в страхе спросила она. — Ребенок?

— Нет! Нет. — Помогая ей снять пальто и ботинки, он тихо сказал: — У нас гостья.

— Гостья? — недоуменно переспросила она.

— Да. Натали.

Глава одиннадцатая

— Натали? — потрясенно прошептала Джеллис, и лицо ее застыло, губы решительно сжались. — Я не хочу, чтобы она была в моем доме, Себастьен.

— Я понимаю, но мне кажется, тебе надо услышать то, что она собирается сказать.

— Зачем?

— Так надо.

Она всматривалась в его лицо, в его угрюмые глаза, и внутри у нее шевельнулось нечто неприятное, холодное.

— Сколько времени она уже здесь?

— Пять минут. Иди в гостиную, согрейся.

Она кивнула. Мысли ее путались. Она схватила его за руку и задержала на миг.

— А ты… Она?.. — Глубоко вздохнув, она выпалила: — Ты все еще находишь ее?..

— Нет, — ответил Себастьен. И, выдерживая ее взгляд, тихо повторил: — Нет.

«В таком случае, я с этим справлюсь, — решила Джеллис. — Если он больше не хочет Натали, я смогу с этим справиться. Однако улыбаться ей не стану». Она глубоко вздохнула и пошла впереди Себастьена в гостиную.

Натали стояла лицом к камину, вытянув изящные руки над пламенем. Она была стройная, элегантная, светловолосая и суровая.

— Натали! — негромко окликнул ее Себастьен. Она обернулась, с головы до ног оглядела Джеллис и гадко улыбнулась.

— Вы очень мило побеседовали в холле, не так ли? — ехидно спросила она.

Джеллис с отвращением улыбнулась.

— А вы и в самом деле думаете, что я рада увидеть у себя женщину, которая разрушила мой брак? И украла у ребенка отца? Оторвала Себастьена от сына?

— Ах, да, — протянула Натали. — Себастьен говорил мне о его сыне.

— О нашем сыне, — поправила ее Джеллис. — Так почему вы здесь?

— Потому, что мы с Себастьеном — старые друзья, — объяснила она, и губы ее тронула легкая улыбка, которую Джеллис захотела стереть. — Я приехала вскоре после того, как вы ушли.

— За пять минут до твоего возвращения, — поправил ее Себастьен, и Натали, поглядев на него, снова улыбнулась.

— Он стал таким домашним, — елейно промурлыкала она.