Сюрприз для небогатых людей
Шрифт:
Тут прямо у него над ухом расхохотался Бритый.
– Шаришь, кент. Эти волчары братишек поперетаскали немеряно… Авторитетные люди были. Так чо, хоть один бы накорябал весточку, типа как оно. У нашей лохани ходка не первая. Ты, прикинь, я тут все прошмонал, в очко чуть по титьки не влез…
– Ну?
– Нигде ни хрена. На пересылках, в вагонах, в камерах по любому братишки просигналят. Тут подстава, в натуре тут подстава. Эх, приморят нас там падали козырные, с-сучья масть.
– Не приморят! – со своего места поднялся невысокий крепыш лет сорока с красным, обветренным лицом, в зеленой офицерской рубашке старого образца. Здесь мало у кого была приличная одежда, чаще
– Так в чем подвох-то? – с недоверием спросил у него Вадим Балашов. Смагин поколебался и ответил:
– До отлета это была закрытая информация. Теперь, я думаю, все так или иначе узнают. На Терре-II идет война.
– О-о-о-ох… – разнеслось по блоку. Нельзя сказать, чтобы этот вздох был особенно горестным… Ну, война. Навидались, слава богу. Семь чеченских конфликтов, Полесский инцидент, путч в Татарстане, восстание русских меньшинств на Украине, Дагестанская бойня, голодные бунты в центральной России и так, по мелочи… Война – что? Уже некоторая определенность. Раз война, значит есть там, за что воевать. Это, конечно, гораздо лучше, чем непонятно какие дела.
– Колония Терра-II управляется международным административным комитетом от имени ООН. Это федерация малых свободных общин. Вот наш блок тоже станет общиной. Часть общин отделилась. Они образовали тоталитарную монархию и производят набеги на Колонию. Охотятся за припасами, оборудованием, рабами…
– А чем руководство Колонии занимается? Они что, безопасность уже не обеспечивают? – высунулась было Активистка.
Майор Смагин посмотрел на нее укоризненно. Нечто особенное проскальзывало в его мимике, движениях и голосе. Хоть и одет человек в дикую рванину, а сразу видно: причастен к серьезным делам. Общество живо наделило его авторитетными атрибутами: облечен доверием, владеет конфиденциальной информацией, старший товарищ, стоит у руля решений… Пять минут назад Смагин был каким-то бомжом из отставников, а теперь он поднялся на ступеньку над всеми. Даже хорошо, что он из наших, из простых, Общество будет на него надеяться.
– Я понимаю ваше беспокойство, – входя в роль, солидно начал майор, – но и вам надо понять кое-что. Силы и средства, которыми располагает командо… э-э-э международная администрация, ограничены. По правде говоря, численность охраны, ученых и адмкорпуса не достигает ста человек. Кадровых военных не более двух взводов минус понесенные потери в живой силе и технике. Есть сложности в осуществлении контроля на большой территории. На вербовочном пункте ООН нас ввели в курс. Колония организует силы активной самообороны – но только из специалистов командного профиля с опытом боевых действий… – он сунул руку в карман и достал сложенный вчетверо листок с печатью, – Вот мой контракт.
– Ну а что ж ты с нами-то, нищими-безработными? И видок еще тот… – Вадим критически обвел взглядом майорскую амуницию. Как ему показалось, на секунду Смагин растерялся. Видимо, за несколько десятилетий он врос в армейскую форму, и нынешнее ее отсутствие причиняло майору неудобство: офицер он, конечно, действующий, но какой-то, выходит, неполноценный… Потом припомнил правильный ответ:
– Необходимая маскировка. Не сеять панику среди колонистов. Обмундирование выдадут на месте.
– А-а-а, –
Уже почти благодушное настроение несколько подпортил громовой всхлип. А потом еще один. Матрона размазывала слезные потоки по лицу, икала, давилась едва сдерживаемыми рыданиями, а будь ей лет на десять-двенадцать поменьше, наверняка давно завыла бы пожарной сиреной. Девочки с обеих сторон шипели на нее: «Ой ну что ты, мама, люди смотрят!» Галина Петровна огляделась. Общество сконцентрировалось на ней и ждало приличествующих объяснений. Она ему и сказала:
– Дура я, дура! Говорили же, а я… и-и… ду-ура… – она закрыла голову руками и продолжала рыдательно сотрясаться. В этот момент Вадим Балашов, Решетников и еще пара людей, наконец, поняли, что это за птица. Просто волосы она перекрасила под блонд, а когда волосы прикрыты, лицо стало не в пример знакомее.
– Ермилина! Ты гляди, Ермилина! – воскликнули все четверо. Балашов при этом добавил эпитет, находящийся в дружественных отношениях с энергичной мужской прямотой.
И впрямь, это была Ермилина. Звезда социальной рекламы, которую в изобилии крутил по TV проект «Новая жизнь». Пышущая здоровьем женщина, добровольно записавшаяся в реестр колонистов. «Я хочу попробовать начать все сначала. Не надо этого бояться!» Полстраны видели ее на экранах. Кое-кто, говорят, купился. Больше народу, конечно, переключали каналы в самый первый миг ее очередного появления.
Бритый подскочил к матроне и дал ей плюху.
– За все, сучара, ответишь! – и дал еще одну затрещину, покрепче. Галина Петровна пихнула его, и Бритый отлетел далеко в проход между лавками. Но сейчас же поднялся, пошел на нее всерьез. Женщина испугалась. Надо отдать ей должное, в основном не за себя, а за девочек. Их она прижала к себе покрепче, телом что ли своим пышным собираясь их защитить. Юрий Смагин скомандовал Бритому:
– Отставить! А ну, отставить!
Бритый, ухмыляясь, достал заточку. Через сколько предотлетных контролей пронес он свою железяку! Бог весть, как.
– Начальник, пасть захлопни. Не твоя масть наверху.
Майор как-то стушевался, зато Решетников встал со своего места и прикрикнул:
– Как ты смеешь! – в сущности, главврач был уверен в поддержки всех прочих мужчин, а их в блоке было не менее сорока. Бритый повернулся так картинно, цыкнул, и вроде бы не глядя на Решетникова, подошел к нему вплотную.
– Ты, чмо… Лох вонючий. Закройся, тля. – и хотел ему что-то ответить главврач, да не смог. У самых глаз сверкнула заточка, а когда Решетников отшатнулся, кулак Бритого врезался в незащищенный живот. Врач ползал по полу, хрипя, а Общество не спешило прийти к нему на помощь. Общество растерялось от злобы и коварства Бритого. Тот опять подошел к Матроне.
– Ну, стерва, колись, за какие бабки тебя ссучили! – заточкой по щеке ей водит, а женщина сидит, не жива не мертва, лепечет что-то маловразумительное.
Вадим Балашов тем временем оказался за спиной у Бритого. Тихо так, слов зря не тратя, примерился и ударил гада кулаком по голове. Тот, однако, удержался на ногах и даже повернулся.
– Что ж ты сзади, как дешевка!
– На зоне-то небось петухом был? – говорит ему Вадим. От такой обиды Бритый рассвирепел и бросился напролом, хотя под черепной коробкой у него все еще звенели колокольчики. Только того и надо было Балашову. Чуть подавшись в сторону от несущегося на него быка, он заехал ногой по яйцам, а потом приголубил еще раз кулаком по затылку. Гад грянулся на пол и затих. Кто-то даже посочувствовал ему: