Сюрприз для новобрачной
Шрифт:
После целого дня, проведенного в мастерской, Джон казался далеким и отрешенным, его волосы были растрепаны, руки запачканы глиной, а на брюках оставался пепел от сигарет. Конечно, иногда вдохновение покидало его, и однажды он целый день вырезал для Тины небольшую статуэтку из красного дерева. Это была Психея с распахнутыми маленькими крылышками – настоящее произведение искусства. Тина поставила фигурку на туалетный столик и подолгу любовалась ею, размышляя, было ли это завуалированное признание, ведь Амур был влюблен в Психею.
В «Доме у синей воды» настали счастливые времена. Однажды утром, делая покупки вместе с Топаз,
– Давненько ты меня не навещала, – посетовал он.
Тина не решалась нанести ему визит, потому что избегала встреч с Паулой, но когда Ральф словно невзначай обронил, что весь следующий день проведет один, она согласилась выпить с ним чаю.
– Я целый день в бегах, поэтому приходи пораньше, ладно? – Получив согласие, он повернулся к Топаз и спросил, как поживают ее дети.
– Они славные ребята, мистер Ральф. – Топаз блеснула ослепительно белыми зубами, не выказав даже тени неприязни, которую она демонстрировала, общаясь с его сестрой.
Ральф распрощался с ними, и, когда женщины остались одни, Топаз объявила, что мистер Ральф настоящий «дженльмен».
– Он не такой, как та мисс Паула, – мрачно добавила она.
У Тины при этих словах бешено заколотилось сердце, но она не решилась спросить, что Топаз имеет в виду. Джо, ее муж, был свидетелем гибели Джоанны. Вдруг он заметил что-то необычное и поведал об этом жене? Тина почувствовала, что Топаз как-то напряглась и, судя по всему, вряд ли что-то расскажет хозяйке. Рэчел Кортни однажды заметила, что не стоит ворошить остывший пепел, пусть его лучше развеет ветер. Поэтому Тина, заметив на пристани только что выловленных крабов с небольшими клешнями, начала торговаться с продавцами на местном наречии.
– Вы становитесь очень хорошей хозяйкой, мэм, – одобрительно заявила Топаз, когда они укладывали покупки в багажник. – У этих крабов очень нежное мясо, если смешать его с луком и рисом, а потом добавить масла и поперчить – пальчики оближешь.
На обратном пути Тина поддерживала разговор на кулинарные темы, потому что, как только речь заходила о «тайнах», Топаз погружалась в пучину самоанализа и впадала в уныние. Тине не раз доводилось касаться призраков, преследовавших ее в супружеской жизни, – например, в «Доме у синей воды» было три окна с голубыми, как море, всегда опущенными шторами, и однажды утром Топаз упомянула, что этими комнатами когда-то пользовалась первая жена мистера Джона.
Тина сразу почувствовала неудержимое желание побывать в этих комнатах, но долго не решалась туда зайти, опасаясь вызвать гнев Джона. Наконец она подошла к заветной двери. Проникающие через витраж солнечные лучи окрашивались в красный цвет, словно предвещая нечто зловещее Тине, уже взявшейся за фарфоровую дверную ручку.
Тина почувствовала слабый аромат жасмина, когда-то нежно благоухавшего, а теперь издававшего запах горечи и тления. Было душно и темно, как в могиле. Толстый ковер аквамаринового цвета поглощал звук шагов Тины. Она испуганно вздрогнула, увидев собственное отражение, движущееся в зеркале, которое держали над мраморным камином позолоченные озорные купидоны. Все это казалось нелепым и странным в комнате, где уже не было хозяйки, которая смотрелась бы в это зеркало, причесывая рыжие кудри, и вслушивалась бы в шум набегающих на песок волн.
Тина
Заходит ли Джон в комнаты Джоанны, чтобы прикоснуться к элегантным вещам, которые она сама выбирала и которые помнят ее пальцы? Стоял ли он у этих окон, прислушиваясь к шуму моря, но слыша лишь звуки до боли знакомого голоса? Голоса, который печально спрашивал Джона, почему он забыл свою суженую?
Бунгало Кэрришей оказалось большим и живописным. Окружавшие его ряды пальм создавали атмосферу спокойствия, характерную для частных владений. Крышу покрывала зеленая черепица, оштукатуренные стены сияли белизной, а окна украшали яркие шторы. Перед домом находился чудесный сад с узкими дорожками между любовно разбитыми цветочными клумбами. Все как у всех – не было только игривой дружелюбной собаки, обычно прячущейся от жары под персиковыми деревьями или шлепающей по полу веранды.
– У тебя нет четвероногого любимца, Ральф? – спросила Тина больше для того, чтобы поддержать беседу. Паула совсем не походила на человека, которому нравится присутствие домашней живности.
– На плантации у нас есть пара сторожевых собак, – улыбнулся Ральф, любуясь стройной гостьей в голубых джинсах и рубашке, с растрепавшимися волосами. – Ты выглядишь прехорошенькой, уверенной в себе леди, – восхищенно сказал он.
– Да ладно тебе. – Она улыбнулась Ральфу в ответ, в который раз подивившись, что он холост. Этот парень слишком хорош, чтобы прозябать в одиночестве. Да вокруг полно женщин, готовых кинуться ему на шею!
– Давай немного выпьем, а потом я покажу тебе плантацию? – предложил хозяин.
Тина кивнула, сев на обитую светло-зеленым бархатом кушетку. Рядом располагался небольшой столик, над которым по вечерам зажигали лампу с матовым стеклом. Вокруг, словно лепестки разноцветной ромашки, были расставлены оранжевые и изумрудно-зеленые плетеные кресла. Ральф готовил коктейли у бара из бамбука. В комнате все напоминало о Пауле, в первую очередь шаманские эбеновые маски на светло-зеленых стенах и колючая, словно проволочная ветка в медном сосуде – почти такого же цвета, как ее густые блестящие волосы.
Ральф подал Тине тюльпанообразный бокал, почти до краев наполненный смесью джина со льдом, сока свежевыжатого лимона и тоника.
– Высший сорт! – похвалился он, садясь рядом с гостьей и закидывая ногу на ногу.
– М-м-м... – Тина пригубила напиток и смешно сморщила нос. – У тебя хороший джин.
– Как там Джон? – поинтересовался он. – Я его уже недели две не видел, – и с легкой усмешкой продолжил: – Ничего странного – ведь у вас продолжается медовый месяц.
– Он работает над новым проектом. – Тина мучительно покраснела. – Он переложил все заботы о плантации на твои плечи, Ральф?