Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
Шрифт:
— Вы кино, конечно, любите?
— Люблю, люблю, — сказал старичок, расплывшись в доброй улыбке. — «Римские каникулы» пять раз смотрел. Как она там гуляла! Может, вы и меня заснимете?
— И вас сниму, — решительно произнёс Ромашкин, наводя аппарат на старшего диспетчера лифта.
— А что же вы сразу-то не сказали, что из кино? — извиняющимся тоном сказал старичок. Я думал, что вы, уважаемый, трубы приехали вышибать или моторы. Толкач, словом. А из кино мы и без пропусков — пожалуйста!
— Я и так знал, что вы меня пропустите. Ох, какой лифт! Давно на таком не поднимался.
— А вы не хвалите зараньше, — назидательно сказал старичок. — Так можно сглазить рейс
— Мистика! — воскликнул Ромашкин. — Гофман!
— А если вы к товарищу Гофману, то он на пятом этаже, — сказал старичок и услужливо распахнул перед Ромашкиным дверцу лифта. — Я задержал вас малость. Что же вы сразу-то не сказали, что вы из кино?
Выйдя из лифта на четвёртом этаже, Ромашкин сразу очутился в бурлящей атмосфере большого делового учреждения. Все куда-то бежали и отчаянно хлопали дубовыми дверями. Бежали златокудрые машинистки, роняя на ходу бумаги, часто семенили старушки курьерши, тяжело отдуваясь, совершали марафон по коридорам солидные мужчины со сбитыми набок галстуками и пудовыми портфелями.
Тщетно Ромашкин взывал к каждому пробегавшему: «Товарищ!.. Товарищ!..» Безуспешно пытался хватать бегунов за рукава: они отбивались и продолжали исступлённо топтать ковровые дорожки.
Наконец одного тщедушного всё же удалось прижать к стенке. Он вздрогнул, как кролик, несколько раз и, убедившись в превосходящих силах противника, пропищал только:
— Вы не имеете права!
— Ну, отдохните секундочку, — спокойно произнёс Ромашкин, гипнотически глядя в расширившиеся зрачки собеседника. — Все там будем! Помогите приезжему кинооператору найти кабинет Груздева.
— Кино? — переспросил тщедушный уже своим родным голосом. — А какой фильм — документальный или художественный?
— Хроникально-документальный, научно-популярный, широкоэкранно-панорамный, музыкально-цветной, телевизионно-стереофонический, мультипликационно-феерический, полифоническо-политехнический, фантастическо-дидактический, мемориально-исторический, литературно-художественный и общественно-политический иллюстрированный, — почти без передышки выпалил Ромашкин.
— Гы! Такого не бывает…
— Я пошутил, — сознался Ромашкин и, нагнувшись к уху своей жертвы, доверительно спросил: — «Фитиль» знаешь?
— «Фитиль»? — обрадовался тщедушный. — Как же! Этот самый пшшш-бах! Пойдёмте, я вас провожу. Кого же вы протаскивать собираетесь?
— Рабочий секрет, — ответил Ромашкин, выдержав паузу, необходимую для столь многозначительного ответа.
В кабинете начальника УКСУСа Ромашкин увидел знакомую картину. Словно ничего не произошло и ничего не изменилось.
Пётр Филиппович сидел за большим столом и, как обычно, курил «Казбек». Кроме него, в кабинете были двое сотрудников. Один — беленький, другой — чёрненький. Больше они ничем друг от друга не отличались и были даже одинаково одеты.
Все трое смеялись счастливым беззаботным смехом.
«Анекдотики рассказывают, — догадался Ромашкин. — Я-то Петра Филипповича знаю!»
Как не знать Ромашкину Груздева! Бывало, приходит в старом УКСУСе к Петру Филипповичу, а у него сидят референты Шалый и Малый, тоже вот так заливаются.
Груздев приветствовал Ромашкина широким жестом. Руки развёл в стороны, воскликнул:
— Ба! Знакомые лица! Какими судьбами!
— Нет, Пётр Филиппович, не работать. Чрезвычайным и, можно сказать, полномочным послом от товарища Росомахина, — ответил Костя и вкратце изложил цель своего приезда.
— Понятно, — сказал Пётр Филиппович. — Все эти Кошкисы, Мышкисы и Покусаевы — Ферзухина епархия. Он скоро подойдёт. А пока посиди. У нас тут маленький антракт, перерыв. Как на производственную гимнастику.
— Что-нибудь весёлое рассказываете? Очень люблю посмеяться, — откликнулся Ромашкин.
— Вот именно, весёлое! — подтвердил Пётр Филиппович Груздев и, обращаясь к Беленькому, сказал: — Ну, ну, что ты начал?
Я начал про милиционера. Это уже не анекдот, а жизнь. Понимаете, какая история? Стоял со своим мотоциклетом милиционер орудовец на дороге. Это на той, которая из крайцентра ведёт к нам. И стоял всегда на одном и том же месте — у пивной. Все машины, которые идут, останавливал. «Товарищ, вы нарушили скорость». А этого милиционера водители знали: ему сто граммов поставь — и отпустит. И дошло всё до руководителей краевой милиции. Тогда поручили одному майору, чтобы тот переоделся в штатское и поехал по этой дороге. Конечно, не на милицейской машине, а на частной. Мало ли автомобилей частников-нарушителей стоит на милицейском дворе! Поехал этот майор, и, разумеется, орудовец его задержал. «Штраф, — говорит, — пожалуйста. И талон ваш проколю». Ну, туда-сюда, нарушитель предложил ему не сто, а даже сто пятьдесят… Выпили, и тут оштрафованный предъявляет удостоверение майора милиции. «Приглашаю вас в отделение: вы берёте взятки водкой и пьёте её на посту, во время работы. Актик составим». А тот ему: «Пожалуйста». Ну и отправились они в отделение. И там мотоциклист заявляет: «Никакой водки я не пил». — «Как так? — удивляется майор. — Вы пили, и на моих глазах». — «Не пил, — отвечает, — проверьте». Проверили этим самым медицинским аппаратом, в который по резиновой трубочке дуют, — действительно, никаких паров… У майора — глаза на лоб. А мотоциклист ещё извинения требует: оклеветали, мол, меня. Так эта ревизия и не дала ничего. Только месяц спустя секрет выяснился: у мотоциклиста с буфетчицей договорённость была. Она вместо водки наливала ему в стакан простую крановую воду. А водку аккуратно отливала в бутыль. И вечером он брал её домой…
— Ну и ну! — восхитился Пётр Филиппович. — Это, смею вас заверить, целый роман.
— А вот ещё… — продолжал Беленький. — Ах ты, чёрт, только начало забыл.
Пётр Филиппович блаженно затянулся «Казбеком», сказал:
— Ну ладно, пока ты вспомнишь, я нашему гостю про УКСУС рассказать хочу. Помнишь, Ромашкин, ты критиковал лесогорский УКСУС?
— Критиковал, — согласился Костя.
— Изволю тебе заметить, что в этой критике правда, конечно, была. Но вы, молодые, всегда немножко перехватываете. Что поделаешь — возраст! В чём беда того УКСУСа заключалась? Народу было мало. С таким ограниченным штатом работу не поставишь. А здесь штат в пять раз больше! Тут, понимаешь, настоящий боевой размах!
— Я заметил, что у вас все бегают, — поддержал Груздева Ромашкин.
— Действительно, бегают! — обрадованно сказал Пётр Филиппович. — Раньше мы что делали? Собирали заявки снизу — посылали наверх, получали развёрстку сверху — рассылали по низам. Теперь масштаб шире! Дыхнуть некогда!
— А что вы делаете с поступающими документами?
— О! С каждой бумагой несколько дней работы. Мы протоколируем, регистрируем, инвентаризуем, визируем, ротапринтируем, конвертуем, экспедируем! Так что, братец мой, это уже настоящий обработанный документ, а не какая-нибудь макулатура!